Что будет говорить на суде Петерсон? Ведь Тайлер приходил к нему ночью перед вылетом, пытался поделиться соображениями. Конечно, будет упирать на нарушение приказа и инструкций, всячески показывая свою благонамеренность и верность идеям Альянса. Хотя не выглядел он победителем в их последнюю встречу, может, уже попало от Шеридана, а сверху Гаррисон приложил?
Первые сутки заточения в каюте линкора голову Тайлера занимали только эти мысли, а потом вдруг стало всё равно. И на Альянс, и на Гаррисона, и на Шеридана, и на Петерсона, хотя тот был таким же солдатом и, по сути, шёл к своей смерти с высоко поднятой головой, чего не скажешь о Тайлере. Вдруг Петерсон одумается-таки и станет больше доверять чутью, а не будет выслуживаться при каждом удобном случае? Правда, Тайлер судил однобоко — только по тому, что видел в академии. Возможно, за годы службы многое изменилось, не за яркую же внешность его поставили в командование унионом.
В отсутствие средств связи Тайлер ел, спал, принимал душ по три раза на дню и активно дрочил, пытаясь тем самым надышаться перед смертью. Так что по прибытии на Амиону был свежим, отдохнувшим и даже потратил десять минут своего времени на то, чтобы побриться.
Конвоиры без намёка на уничижение проводили его до шлюза орбитального лифта, где его ждали новые стражники в форме жандармерии Амионы, которые сразу повели Тайлера на взлётную площадку, там находился аэрокар этого ведомства. Тайлер на секунду завис, пытаясь охватить взглядом столицу, подёрнутую золотистой предзакатной дымкой, но его поторопили. Впрочем, к желанию пленника, всю жизнь проведшего в космосе, отнеслись снисходительно — во время полёта Тайлер имел возможность видеть город из иллюминатора, рядом с которым его посадили.
Амиона была полна жизни: высокие дома, причудливыми свечками устремляющиеся в небо, мириады аэрокаров, снующие между ними, и странный воздух, который, казалось, был осязаем. Не такой, как на станциях и на кораблях после миллионов циклов фильтрации, а особенный, будто с мельчайшими фракциями пыли, несущей в себе не столько грязь, сколько атмосферу, запах, характер этого места.
Ночь перед трибуналом Тайлер должен был провести в военной гостинице, в обычной комнате, не камере, только жандарм предупредил, что дверь будет заперта, а если что-то понадобится, то ему просто нужно воспользоваться внутренней связью. Правда, Тайлер почему-то был уверен, что в комнате установлено наблюдение и в случае чего доблестные жандармы прибудут к нему уже через минуту.
По обстановке сразу было понятно, что он находится на планете: много, очень много пространства между предметами мебели, расставленными не из соображения экономии места или безопасности, а эстетики ради. Просторная ванная с большой душевой кабиной, широкая кровать и даже окно в пол, занавешенное лёгкой материей, усиливали это ощущение.
Утром Тайлер собрался за час до выхода, вновь накрыло волнением, которое, к сожалению, вернулось и теперь пыталось разодрать его уверенность на части, пробить щит безразличия.
Трибунал должен был проходить в здании Управления в нескольких сотнях метров от гостиницы, Тайлер шагал по воздушному переходу, наслаждаясь видом: на мосту был разбит небольшой парк, где он второй раз в жизни видел настоящие деревья и цветы; холодные стелы небоскрёбов в слепяще ярком солнце его теперь не впечатляли. Тайлер почувствовал запах — в этот раз зелёной листвы и клумб, усыпанных россыпью разноцветных бутонов.
Жандарм прочистил горло, намекая, что им стоит ускориться, и Тайлер послушно направился в сторону стального здания, которое отличалось от остальных строгостью архитектуры.
Зал суда, вопреки ожиданиям, был небольшим, вдоль дальней стены за длинным столом сидела комиссия — майор, два генерала и адмирал. Якобс, Тайлер вспомнил его фамилию, видел когда-то в новостях. Скамья подсудимых представляла из себя простой стул сбоку, его провели мимо столов, где сидели Гаррисон, Шеридан и Петерсон, и указали сесть на него. Тайлер занял своё место, его нервы сплелись в тугой комок в ожидании начала процесса.
Являвшийся секретарём майор Хиггс представил комиссию, Тайлер не ошибся — председателем был адмирал Якобс, который в данный момент изучал его светлыми глазами, потирая короткую седую бородку. Тайлеру было не совсем комфортно от этого взгляда, потому он сделал вид, что рассматривает зал, и встретился глазами с заметно нервничающим Петерсоном, который с сосредоточенным видом прикусывал нижнюю губу.