Оку смотрел на его творения с восхищением. Вслед за этим наступило равнодушие. Многообразие сливалось в безупречную однородную массу. А затем Оку захотелось что-то изменить. Не бунт, шалость. Он любил Ити как часть себя, он был частью Ити.
Оку выбирал место со всем тщанием, словно хотел скрыть свои деяния от Ити. Словно тот в действительности не знал, не наблюдал за ним.
Оку не торопился, время в его восприятии не имело никакого значения. Ити запрещал с ним играть, позволяя пробовать силы лишь с пространством, но и этого было достаточно. Перебирая мириады вариантов, Оку остановился на одном. Хаос был силён, поэтому он решил схитрить, нарушив правила. Вмешательство в хаос должно породить гармонию.
Оку никогда не видел гармонии, кроме той, что сотворял Ити. И сейчас после наполненных надеждами трудов её не заметил. Неправильно, некрасиво. Глупо. Шалость, не более.
Оку не хотел делиться с Ити своим разочарованием, того не трогало ничего, кроме хаоса, упорядоченного хаоса. Теперь он и Оку казался совершенным. Желание творить не по законам быстро его оставило, у Ити всегда было много работы, чтобы занять всё существо.
Оку ещё не знал, что вскоре вернётся туда, где смел нарушить правила. Вернётся и узнает, что создал ещё одно сознание.
16. Кома
Вязкий полог едкого чада застилает широко открытые глаза. Сон не имеет смысла. Он приходит каждый день. Не отпускает ночью. Он — всё, в чём я живу.
Мой мир другой, и мне здесь не место. Но я слишком мёртв, чтобы умереть. Ума сбежать не хватило.
Земля замерла выжженной пустошью. Небеса сомкнулись грозными тучами. Серое над чёрным: кровь цвета сажи не отличить. Но я вижу белое. Надежда.
Путь преграждают обгоревшие остовы. Каждый шаг отдаётся хрустом — угли под ногами ещё тлеют. Жар опаляет кожу, но я иду и храню оттиском на сетчатке светлое пятно. Глаза слезятся, но я разглядываю сквозь сизую завесу чудо в смертном хаосе: кто-то остался в живых на пожарище. На самом деле плачу, заметив красное на белом. Но остаётся шанс. Ничего не потеряно.
Идти невыносимо — одежда горит, прикипая к телу, подошвы раскалились. Но я вижу цель. Я не должен свернуть с пути. В этом моё предназначение.
Последние метры уже готов упасть. Помню, что нужно дышать. Не дышу — спасает белый уголок среди чёрных балок, как маяк во время шторма. Надежда.
Кто бы ты ни был, я помогу. Укрою от огня. Перебинтую раны. Мы выберемся вместе. А может, ты поможешь мне? Искалеченный ангел, что спустился на землю, ты всё равно укажешь мне путь…
Должно быть, рассудок уже помутнён. Я смеюсь в этой трескучей мертвенной тишине, и мой голос разносится смрадным дымом. Уже сошёл с ума или слишком хорошо всё понимаю?
Пинаю чудом уцелевший в пекле пакет с большой красной буквой «М» в квадрате. Не расплавился. Я исправлю. Пытаюсь растоптать, сделать белизну грязной. Падаю на колени и вновь хохочу, переходя на рыдания: в чужом мире больше не осталось жизни.
И я б убил себя, чтобы всё исправить. Но я бессмертен.
Конец