— Как это было сейчас? — уточняю, приводя мысли и дыхание в порядок. Стараюсь во всяком случае, но кто сказал, что это так уж легко?
— Да. Поэтому не стоит пугаться. — кивает, и старается не делать резких движений. Боится напугать?
— Главное, чтоб в психушку не запрятали. — бурчу, отворачиваясь от врача, посматривая в окно в попытке определить, что сейчас за время года.
— Ну что вы… Мы же не в средневековье… — лучше бы молчал и не пытался ничего говорить, а то как-то слишком подозрительно звучат слова.
— Я учила медицину, так что знаю. Это был просто юмор. — отмахиваюсь как можно более непбрежно.
— Прекрасно. — кивает и смотрит что-то в карточке. — Вы напряжены. — подмечает, бросая на меня короткие взгляды.
— Немного. — замираю, прислушиваясь к себе и качаю отрицательно головой. — Не немного. — выдыхаю, чувствуя, как тело сковывает неуверенность. — Не разговаривайте со мной, пожалуйста, как с помешанной. — смотрю прямо в глаза, надеясь передать ему этим всё своё недовольство, но видимо не судьба.
— Простите, я действую по протоколу. Это следствие сильного успокоительного. — тихо выдохнув, смиряюсь с тем, что он не собирается мне уступать. Да и что он может сделать в такой ситуации? Протокол — важная вещь здесь, за нарушение, могут и оштрафовать на немаленькую сумму.
Что же… Наверно, так даже лучше, что он не проявляет особую эмоциональность, всё же это вполне может сказать на моём собственном состоянии. Если уж я так ярко реагирую на присутствие столь эмоциональных личностей врачебной компании. Нет… Пусть лучше так. Если я могу просто взять и заорать ни с того ни с сего, ему определённо понадобятся стальные нервы, которых у него наверняка нет.
— Я хочу спать, можно продолжить потом? — приподнимаю бровь и стараюсь выглядеть как можно более жалобно.
— Очень хорошо, что вы можете определить своё состояние. В таком случае продолжим в следующий раз. - стоит ему только выйти и закрыть дверь, как я тут же проваливаюсь в сон. Хорошо всё же что попросила выйти. Засыпать в присутствии человека, который хочет с тобой поговорить, совершенно не по мне. Как-то совсем не вежливо. Да здравствует тьма.
***
После того первого разговора, Павел Инакентиевич, тот самый психолог продолжил меня посещать, помимо ещё с десятка врачей, которые неизменно вызывали во мне дичайший ужас и сравнение с сектой. Правда попадались они мне на глаза редко, приняв к сведению моё нежелание просыпаться, когда они водят хороводы вокруг моей постели. Если и заходили, когда я уже не спала, то только по одному. Хоть что-то хорошо, но мне самой от этого лучше не становилось. В общем этот самый Павел не вызывает во мне никаких чувств кроме лёгкого зудящего раздражения, которое выражается в нервном подёргиванием глаза, которое конечно же не укрывается от его взора.
— Когда вы смотрите на меня, что вы хотите сделать? — чиркает в своей планшетке, ожидая от меня ответа.
— Запустить в вас подушкой. — сообщаю самым серьёзным тоном, от чего врач вскидывает голову, приподнимая бровь. — Ваша без эмоциональность меня раздражает до чесотки. Хочется вывести вас из себя, но на ум приходит только способы как вас заставить злиться. — выдыхаю, подпирая голову рукой.
— Почему не делаете попыток?
— Скорее уж сама рассержусь до потери сознания. Вы же под успокоительным. Скучно. — отмахиваюсь от единственного пока посетителя, которому вообще можно ко мне заходить без опасений. Кажется, моя этакая разумность его более чем удовлетворяет. — Расскажите анекдот! Хочу посмеяться, а потом спать… — в таком ключе и проходят наши посиделки. Не особо радостно на самом деле. Выходить ни куда нельзя, посетителей тоже нет. Интересно помнить ли обо мне кто-нибудь?
— Вы каждый раз просите меня рассказать анекдот, но никогда не смеётесь.
— Вы просто не слышите. Я смеюсь, когда вы выходите из палаты. Просто покатываюсь со смеху. И это правда. То как вы их рассказываете со своим безучастным лицом, очень даже смешно.
***
Этот год был невероятно трудный. Скорее морально, нежели физически, хотя и это тоже. Просто осознавать собственную беспомощность и неспособность хоть что-то сделать невероятно напрягали. К тому же ко мне полгода никого из посетителей не пускали, что только подливало грусти. Понимаю, что они могли неправильно на что-то отреагировать, но всё же общение только с психологом выдавалось со скрипом, от чего я всегда просила его уйти через десять минут разговора. Бесил он меня своей рожей. Запустить в него хотелось не только подушкой, но и чем потяжелее.