— А водитель знает?
— Ага, не знает! Все он знает прекрасно. Ему знаешь сколько за этот рейс выходит? Ты не поверишь. Но больше всех комсорги получают, которые этот стройотряд организуют и там у себя по всем райкомовским документам прикрывают. Точнее ничего не скажу — не могу подставлять людей. Вот такие дела, это мы уже третий год так делаем, да и раньше наверно так было.
— А как сборщики обратно едут?
— Известно как. Взявшись за руки по двое. Абсолютно налегке — ни одного конопляного листика, если поймают менты — все чисто, не придерешься. Они тоже не дураки — знаешь как шмонают каждого, кто из Чуйской долины едет, особенно по трассе?
— Как это — по трассе?
— О, господи Иисусе! Ну автостопом, на попутках.
— Ого! На машинах? Это же сколько денег стоит?
— Дамка, ты меня убиваешь своей дикостью. Это поезд денег стоит, а тут бесплатно, на попутках.
— Ну кто же это повезет бесплатно?
— Да ты с ума сошла! Так вся молодежь во всем мире едет, особенно в Европе! Это еще у нас страна дикая, еще только перестраивается. Ты фишку не просекаешь — я же не нанимаю шофера специально меня везти куда-то как в такси. Он едет сам, по своим делам, а я поднимаю руку, голосую, улыбаюсь, объясняю что еду в Москву автостопом. Если человек хороший — он меня берет с собой. Что ему, места в машине жалко?
— А какой ему смысл?
— А ты что думаешь, хороших людей нет на свете? Пятьдесят проедут, один остановится и подвезет. Да и ему тоже хорошо — может ему скучно одному, или он засыпает от усталости и того и гляди съедет на встречную полосу, а так — новые люди, поговорить есть с кем, анекдотами обменяться, а то даже и на жизнь пожаловаться.
— Тебе?
— А кому пожаловаться? Жене? Теще? Начальнику на работе? Он меня встречает в первый и последний раз, почему бы не пожаловаться? Он же видит что перед ним тоже хороший человек, который и выслушает, и посочувствует. Ты вот мне на жизнь жаловалась, про своего Олега рассказывала? Разве тебе не легче после этого стало?
— Легче… Слушай, а если машина не в Москву едет?
— Конечно не в Москву. Она до ближайшего города едет или просто километров сорок до поворота. А там ты дальше стоишь, голосуешь. И так до Москвы.
— А шофер не боится незнакомых людей с собой брать?
— Ну он же не слепой — видит кто голосует. Если пятеро зэков в татуировках и с ножами — тогда только скорости прибавит, да еще по встречной полосе объедет. А если парень с девушкой — туристы с рюкзаками, то видно же сразу кто такие… Это, наоборот, тебе надо начеку быть, особенно когда одна едешь. Хорошие люди — хорошими людьми, а все бывает, могут и приставать начать. Короче смотри внимательно к кому садишься, смотри на лицо — на нем все написано.
— Да… — Яна была потрясена таким обилием свалившейся на нее новой информации. — А куда потом этот автобус девается?
— А вот это как раз самая проблема — сбыта нет. Не будешь же по спичечному коробочку продавать? Надо килограммами. Распихивается по таким вот квартирам-складам как у меня.
— А если найдут?
— А меньше болтать надо. — Мышь внимательно взглянула на Яну, — Надеюсь ты понимаешь, что все это никто не должен знать? Даже большинство из тех, кто здесь бывает, этого не знают. Ты знаешь почему я это все тебе рассказываю? Потому что вижу, что ты хороший человек и никогда меня не выдашь. У каждого человека на лице написано кто он такой, надо только уметь читать, а Мышь никогда не ошибается. А насчет того что опасно — ну да, опасно. Но мы находим большого покупателя и продаем не меньше пяти килограмм. Даже знакомым банкующим не продаем.
— Как это — банкующим?
— О, дикость и серость! Объясняю — есть такая работа у студентов в общежитиях и прочих безденежных людей. Покупается стакан травки, а потом своим продается по кораблю — по коробочку спичечному. В стакане десять кораблей, ну и обычно еще чуть-чуть. И на этом банкующий какие-то деньги зарабатывает от стипендии до стипендии. Но мы банкующим на продаем — их выцепят, и выйдут на нашу квартиру. Только по пять-десять кило. В прошлом месяце Кельвин во Владимир отвозил десять кило.
— А если поймают?
— А как поймают? Едет типа студент из Москвы во Владимир на электричке, с рюкзаком здоровым, мы ему даже удочку к рюкзаку дали для такого дела. Кто проверит?
— В прошлом месяце еще снег был, какая удочка?
Мышь поморщилась.
— Правильно мыслишь, Дамка. Это мы конечно стормозили. Кельвин нам высказал что он о нас думает — его и туда и обратно в электричке все спрашивали куда это он с летней удочкой едет. Хотя сам тормоз — мог бы и догадаться первый. Но ничего страшного не произошло, просто съездил как дурак.
Яна помолчала.
— А не опасно так возить одному? Она ведь могут кокнуть, труп в речку, деньги в бочку…
— Опять правильно мыслишь. Мы тоже поначалу толпой ходили, даже пару раз нам присылали специально вот такой высоты демонов для охраны. Но за три года нас никто не тронул, да и кому это нужно? Деньги для серьезной мафии не такие большие чтобы руки пачкать, может нашу квартирку по осени они бы и грабанули если бы знали где, а из-за пяти килограмм — никто пачкаться не будет. А для мелкой урлы — для мелкой выгоднее с нами торговать, а не воевать, тут ведь такое дело, милиция пока сильна, что бы там газеты перестроечные не писали, а навести ее на кого-нибудь из мести — никогда не поздно, так что тут все на доверии делается, шаг влево, шаг вправо — сама понимаешь. К тому же, не забывай, дело-то комсомольское, и организовали его оттуда, — Мышь кивнула головой вверх, — и они тоже следят чтобы ни одну из ихних бригад не обижали, так что мы под комсомольской крышей пока что ходим. Правда у них там сейчас все разваливается, но экспедиции летом все равно будут — они просто переберутся под другую вывеску, и все.
— А что, кроме вас много таких бригад?
— Когда мы на это дело подписались четыре года назад с Рольфом… ну одним моим другом… — ну который меня с винта снимал, а потом сам от передоза черняшки умер, ну я тебе рассказывала… — Мышь вздохнула, — Ну не важно короче. Вот когда мы на это дело подписались сборщиками, там уже ездило три «комсомольских лагеря» по два рейса за лето каждый. А потом, когда я иллюстрировала альманах «70 лет комсомола», получила гран-при Союза…
— Ты иллюстрировала альманах «70 лет комсомола»? — изумилась Яна.
Она вспомнила невероятных размеров праздничную книгу, размером с картину средних размеров, с обложкой, обтянутой алым бархатом и золотой бахромой. Книга стояла в школьной библиотеке на самом видном месте, школа гордилась этой книгой — далеко не каждой школьной библиотеке полагалось иметь этот юбилейный экземпляр, альманах рассылали только по крупным районным библиотекам страны.
— Ну не всю конечно, там с полсотни художников работало…
— А как ты туда попала?
— Ну я в общем-то художник, училище закончила в Новосибирске. — скромно, но с ударением произнесла Мышь.
— Да, но в книгу… Ты разве комсомолка?
— А ты знаешь сколько мне лет?
— Нет, я уже давно об этом… стеснялась спросить.
— Двадцать восемь.
— Ох, ни фига себе! А так на вид — девятнадцать, не больше!
— Я знаю… Так вот, в мое время все были комсомольцы. А в книгу — вот как раз эти комсорги из райкома меня и предложили в команду.
— А-а-а… — разочарованно протянула Яна.
— Чего "а"? — обиделась Мышь, — Туда все художники по блату попали, по рекомендации. А союзное гран-при мне, между прочим, уже сами по себе дали.
Яна смутилась.
— Прости, я не это имела в виду… А какие именно твои иллюстрации?
Мышь хмыкнула.
— Ну у меня тут на квартире не его, там такие приколы, если конечно знать куда смотреть. Там у меня и конопля цветет на заднем фоне, и бисерные фенечки на руках у комсомольцев-героев и вообще… Да, так вот, мне после этого союзного гран-при выдали мастерскую, и мы устроили здесь базу, и теперь ездим не как простые сборщики, а уже как базовики. Там эти комсорги с каждым годом расширяются, у них сейчас большая структура, в последний год ездило уже бригад двенадцать наверно, из разных городов. А сейчас, — Мышь заговорила шепотом, — сейчас они по слухам стали еще что-то мудрить с продажей цветных металлов, это сейчас вообще колоссальные деньги, так что может через пару лет вообще этот конопляный бизнес забросят или продадут кому-нибудь — чего им, пачкаться-то лишний раз. Но пока бизнес процветает. Я это к тому, что если хочешь, могу тебя устроить к нам в летнюю бригаду…