И батальон отправился по Краснинскому большаку на помощь отряду Буняшина.
Едва Петя Смурыгин вывел машину на шоссе Москва — Минск, как в небе со стороны Демидова появились немецкие самолеты. Не дожидаясь команды Лукина, Смурыгин свернул в лес. Укрыли под деревьями машины и ехавшие следом Лобачев, Власов и начальник разведотдела армии капитан Ряхин. Они выскочили из машин и залегли в густом сосновом подлеске.
Самолеты пронеслись низко над дорогой, сотрясая воздух гулом моторов.
— Полетели искать добычу, — вставая и отряхиваясь, проговорил Лукин.
Поднялись и остальные. Лукин вышел на дорогу, осмотрелся. С возвышенности открывалась широкая панорама Заднепровья. Пригородное село Печорск обозначилось аккуратной церковью, построенной еще в семнадцатом веке. Дальше сквозь редкие перелески хорошо просматривались северные подступы к Смоленску.
— А что, товарищи, — проговорил Лукин. — Неплохое место для наблюдательного пункта, а?
— Картина как на ладони, — согласился Лобачев.
— А вы что скажете, Иван Иванович?
Ряхин, сняв пенсне, щурил на солнце близорукие глаза.
— Подходяще, товарищ командующий.
Ценил и любил Лукин этого человека, по внешности напоминавшего скорее чеховского интеллигента, чем военного. В армии Ряхин сравнительно недавно, но быстро наладил работу войсковой разведки. Он отлично владел несколькими языками и обычно сам допрашивал пленных. Вот и сегодня утром он этим занимался: несколько немцев были взяты ночью отрядом Буняшина под Хохловом.
— Какое настроение у пленных? — спросил его Лукин.
— Самое наглое, товарищ командующий. Задаешь им вопросы, а они поют «Дойчланд, дойчланд юбер аллес».
— Старая песенка — «Германия превыше всего», — усмехнулся Лукин.
— Удивительно, как быстро удалось Гитлеру направить патриотические чувства немцев в русло оголтелого шовинизма, — вступил в разговор Лобачев.
— Да, всего через шесть лет после прихода к власти начал он новую мировую войну. Немцы обижены Версалем, начисто забыв, что к Версалю привел их же правитель, Вильгельм Второй.
— Да, — согласился Лобачев. — Богатый морально-политический урожай собрали фашисты на почве этой обиды, вот и теперь орут: «Дойчланд юбер аллес…»
На дороге показался велосипедист. Приблизившись, он сбавил скорость, стараясь объехать командиров. Это был юноша в гражданской одежде, с винтовкой через плечо. Он сошел с велосипеда, и, приложив руку к кепке, по-военному представился:
— Боец Заднепровского комсомольского отряда Георгий Городецкий!
— Снова встретились, — улыбнулся Лукин. — А почему ты тут раскатываешь, боец Городецкий?
— Отвозил мать в Мощинки, тут недалеко, — ответил юноша и торопливо добавил: — Я отпросился у командира. Немцы в Смоленске наш дом разбомбили, вот я и отвез ее к знакомым на попутной телеге, а сам опять в отряд.
— А где же твои друзья?
— Витя Микешанов со мной в отряде.
— А та бойкая девушка, что с вами была?
— Настя? Она своего добилась, в разведку взяли.
— Вот как? — удивился генерал и покосился на капитана Ряхина.
— А почему же ты мать в далекий тыл не отправил? Ведь здесь бои, и в Мощинках небезопасно.
— Зачем же, товарищ генерал? Вот скоро фрицев погоним от Смоленска, обратно привезу. А из далекого тыла возвращаться хлопот много.
Лукин долго смотрел вслед уехавшему парню.
— Этот юноша верит, что скоро погоним немцев от Смоленска, — проговорил он. — И сам спешит в бой. Хороших ребят мы вырастили. Почти дети, а как повзрослели. Кстати, — повернулся он к Ряхину, — не встречал ты у своих разведчиков девушку Настю, о которой мы только что с парнем говорили?
— Есть, товарищ генерал, в разведроте у Иванова девушка-смолянка. Смелая и очень толковая разведчица. Уже несколько раз в тыл к немцам ходила. Смелая разведчица, — повторил он. — Кажется, Настей зовут.
— Ты уж, Иван Иванович, поинтересуйся девушкой. Скажи, чтоб поберегли, ведь девчушка совсем.
Лукин задумался, его взгляд был устремлен на дорогу, откуда появился велосипедист.
— Любопытно получается: сто двадцать девять лет тому назад здесь сражались войска Барклая-де-Толли, — заговорил Михаил Федорович. — А его штаб стоял в этой самой деревне Мощинки. А еще любопытнее то, что я свою офицерскую службу начинал в полку имени Барклая-де-Толли.
— Неужели? — удивился Лобачев.
— Представьте себе, — улыбнулся командарм. — Перед вами бывший прапорщик четвертого гренадерского Несвижского имени Барклая-де-Толли полка. И первый орден там получил — Станислава третьей степени, потом Владимира, Анны… Правда, это было давно, четверть века назад, в шестнадцатом году, на Западном фронте… Однако не время сейчас в экскурсы вдаваться. Поехали, товарищи.