Спрятаться более-менее надёжно получилось только благодаря небольшому оврагу, или скорее ложбине, расположенной посредине этой рощи, где мы с трудом смогли разместить всю наличную технику.
Сам не понимаю, как нас не обнаружили. Это был очень длинный день.
Глава 5
День, проведённый в этой роще, сожрал немало моих нервных клеток. Немцы носились по дорогам, как в жопу ужаленные. В небе постоянно висел, как минимум, один авиаразведчик. Иногда добавлялся второй, летающий на малых высотах. В общем, искали нас на совесть и были близки к тому, чтобы найти.
Уже во второй половине дня к нашей роще подъехали два мотоцикла с пятью немцами. Не обнаружили они нас только потому, что выбрали не самый хороший ракурс для осмотра рощи. Именно с той стороны, куда они подъехали, рос невысокий, но густой кустарник, и они похоже, просто поленилась через него продираться, чтобы пройтись по лесочку. Так немного постояли и уехали.
Пока мы ждали темноты, отсыпаясь и отдыхая, у меня было время и подумать, и попытаться вытащить Остапенко из накрывшей его депрессии. С ним было особенно непросто, человек реально замкнулся в себе, слабо реагируя на внешние раздражители.
На попытки поговорить по душам тоже не особо обращал внимание, казалось, даже не слыша, что я ему пытаюсь сказать.
В общем, попробовав несколько раз вывести его на разговор, я психанул и начал говорить уже совершенно по-другому, с наездом, и это принесло определенные плоды. По крайней мере, он точно начал меня слушать, а потом и отвечать. Я уселся рядом с ним и начал свое выступление:
— Что, Остапенко, спрятаться решил от всего мира, сломался? Ну да, так проще, когда все пофиг. Не надо думать, как жить дальше. И о том, что теперь будет в дальнейшем происходить с оставшимся в живых людьми, поверившим тебе, тоже пофиг. Ведь ответственность — это удел сильных. Да, Остапенко? Слабым быть куда проще. Гораздо проще забить на свои обязанности, сесть и жалеть себя, небось даже мысленно приговаривая:
— С меня хватит и без меня обойдутся. Так ведь ты сейчас думаешь? А о чем думают твои люди, глядя на то, в какую тряпку ты превратился, не хочешь подумать? В глаза им посмотреть нет желания? Или может ты думаешь, что они осуждают то, что ты сделал? Так я тебя разочарую. Наоборот, гордятся, что не бросили своих и не отдали на поругание врагу.
На этих словах Остапенко странно на меня посмотрел и глухо произнес:
— Не могут они этим гордиться. Они прекрасно понимают, что я их только чудом не убил.
— А давай мы с тобой, Остапенко, проведём эксперимент. От роты у тебя, по сути, ни хрена не осталось, а воевать нам с тобой как-то надо. Вот я и предлагаю тебе попробовать начать все сначала.
Он хотел что-то ответить, но я не позволил, остановив его одним движением руки и продолжил говорить:
— Ты сейчас идёшь к своим людям и спрашиваешь, есть ли среди них добровольцы пойти с тобой в очень опасный рейд по тылам противника. Надеюсь, что, глядя на реакцию бойцов ты хоть что-то поймёшь в этой жизни. Дальше, вместе с этими добровольцами ты займешься формированием новой механизированной роты, набирая себе бойцов среди освобожденных из плена красноармейцев. Технику будете использовать трофейную немецкую и, если справишься с формированием, у меня будет для твоего подразделения задание, итоги которого и покажут, чего ты на самом деле стоишь. Сейчас думай, разговаривай с бойцами и к концу дня дай мне ответ, будешь работать или может тебе нужно устроить перевод в другое подразделение, где все просто и знакомо. Если последнее, то обещаю устроить это после выхода к своим. Если надумаешь продолжать службу в моем подразделении, то имей ввиду, что подобных соплей, как ты развёл сейчас, я терпеть не намерен.
К концу моего монолога Остапенко смотрел на меня уже по-другому, даже с какой-то злостью, чему я только порадовался.
В принципе, у меня на захваченную ранее немецкую технику были другие планы, но, глядя на Остапенко, и думая, как привести его в чувства, в голову неожиданно пришла идея отпустить его на некоторое время в свободное плавание. Глупостей он после произошедшего вряд ли натворит. Так почему бы и нет? Тем более, что у меня для него есть замечательная цель, в случае реализации которой, немцам изрядно поплохеет.
А немецкую технику для будущего дела я ещё добуду, если, конечно, не случится чего-нибудь совершенно неординарного, типа нового командования, присланного из Москвы.