Второй вопрос — это перемещение хозяйственно-автомобильной роты и осназовцев в Пинские болота.
Понятно, что хозрота и осназ лишатся своей техники и её в будущем вновь придётся добывать. Но, как я уже обмолвился, у нас нет возможности её туда перегнать.
Был и ещё один вопрос, решение которого потребовало моего участия. Это относительно здоровые, способные продолжать сражаться, бывшие защитники крепости под командованием майора Гаврилова. Этот упрямец и слушать ничего не хотел о том, чтобы идти в сторону какого-то там Пинска, а собирался вести свое подразделение на соединение с нашими частями, сражающимися у Кобрина. Мне для того, чтобы он в итоге не угробил своих людей зазря, пришлось просить помощи у Москвы, объясняя сложившийся расклад путем активного радиообмена, что сделать было не так-то просто.
В итоге, Гаврилов получил из Москвы конкретный приказ, и ему пришлось поневоле вести своих людей в Пинскую область.
В общем, улетал я на большую землю со спокойной совестью, но и с тревогой в душе. Всё-таки, переживания за своих людей, остающихся в тылу противника, и раненых из крепости покоя все равно не давали. Но и какая-то даже гордость за сделанное присутствовала. Ровно за два дня до моего вылета наши отряды одновременно нанесли свой удар сразу по двум десяткам аэродромов. Понятно, что всю авиацию противника мы здесь не уничтожили, но изрядно проредили изрядно. Поэтому последние дни в отличие от предыдущих небо над нами было, если не девственно чистым, то близким к этому.
Уже когда взлетели, я по привычке, засыпая под гул моторов, про себя подумал:
— А ведь мне удалось, хоть и незначительно, повлиять на ход начала этой войны. Не знаю, как она пойдёт дальше, но уже видно, что изменения в сравнении с прошлым миром будут существенные.
Интерлюдия
— Говоришь выжил твой Заноза? — Спросил, пыхнув дымом из трубки Сталин. И дождавшись от собеседника утвердительного ответа, задал очередной вопрос:
— Скажи, Лаврентий, а кто у него родственники? То, что он сирота, я знаю. Но у него вроде родня есть, притом в довольно серьезных чинах?
— Из относительно близких только двоюродный брат по материнской линии и дядька, отец этого брата.
Брат служит в моем ведомстве. А вот дядька — птица довольно высокого полёта по партийной линии. Он из тех, кто плотно работал с Коминтерном, но с Троицким был не в ладах. Что-то они там не поделили и терпеть друг друга не могли. Так вот, с братом у Захарова отношения ровные, даже скорее доброжелательные. А вот с этим самым дядькой нет. Я не знаю, по какой причине, но, похоже, дядька не жалует своего племянника. Притом настолько, что с его стороны были замечены попытки навредить карьере Захарова. Он, кстати, проходил по делу с зарвавшимися руководителями-коммунистами, но доказать какие-либо злоупотребления с его стороны не получилось. Точно не знаю, почему так. Может быть, правда чист или успел подчистить за собой, но смог остаться не у дел, хоть и засветился.
— С дядькой понятно, что можешь сказать по брату? Интересует меня, в первую очередь, его участие в делах отца. Есть ли там взаимная порука, как это бывает между родственниками, облеченными властью.
— Брат у Захарова — толковый сотрудник, и судя по всему, тоже не очень в ладах с отцом. Не так, конечно, как Захаров, но общих интересов у них нет, это точно. Совсем недавно проверяли этих двоих, и если отец был замечен среди друзей Подвойского, что намекает на некое участие в делах этого заслуженного человека, то сын, наоборот, всегда держится подальше от всяких интриг, связанных с деятельностью партийных лидеров.
— Получается, что Захаров сам по себе, — задумчиво произнес Сталин, на что Берия тут же ответил:
— Не совсем так. За него сейчас горой стоят мой заместитель Михеев и Цанава, с которым он непосредственно работал в Белоруссии. Да и я теперь после того, что этот парень сотворил, хотел бы видеть его в своей команде.
Сталин как-то остро взглянул на собеседника, и слегка растягивая слова, произнес:
— Стране сейчас, как никогда, нужны герои. Захаров подходит на эту роль, как нельзя лучше. Тем более, что с ним и выдумывать ничего не надо. Он, действительно, герой. Ты, Лаврентий, проследи, чтобы парню обеспечили все необходимое для лечения. Поставь его на ноги, а потом подумаем, у кого в команде он будет работать. Мне, знаешь ли, тоже нужны люди, не боящиеся называть вещи своими именами.
Поле этих слов Сталин выдержал небольшую паузу, о чём-то раздумывая, и продолжил:
— Организуй в прессе несколько репортажей об этом парне и присмотрись к его поведению. Посмотрим, как на нем скажется народная любовь и слава. По итогам будем делать выводы, как его лучше использовать. И ещё, обеспечь ему, на всякий случай, достойную охрану. Что-то не даёт мне покоя в его отношениях с дядькой, а как Коминтерн привык решать вопросы, ты не хуже меня знаешь.