Последней каплей моего терпения стал отказ врача во время осмотра позвонить по указанному номеру телефона и уведомить мою невесту о моем местопребывании.
На его очередное «не положено» я собрался с силами и начал вставать. Тогда он непререкаемым тоном произнес:
— Лежать, я не разрешал вставать, — и попытался, наклонившись, уложить меня обратно. Я несильно, но хлестко щелкнул его пальцами по гортани и прошипел, перебарывая разлившуюся в груди боль.
— Я тебя, сученыш, и в таком состоянии убью, вздумай ты мне помешать уйти из этой богадельни.
Врач отшатнулся и схватился за горло, судорожно пытаясь вздохнуть. Красавица-медсестра, присутствовавшая при этом спектакле, шустро выскочила за дверь и куда-то унеслась. Я же, пусть и с трудом, взгромоздился на ноги и шагнул к шкафчику, стоящему в углу. Там, я видел, висели несколько больничных халатов.
Нет, уходить из этого госпиталя в подобном состоянии я не буду даже пытаться, а вот позвонить Михееву решил твёрдо. Надеюсь, что на это сил у меня хватит.
В голову вдруг пришла мысль, что сидеть в этой тюрьме у меня нет ни малейшего желания. Поэтому решил предпринять определённые шаги, чтобы, как можно быстрее, покинуть это заведение. И ничего лучше, кроме, как позвонить начальству, я не придумал.
Я только и успел, что, морщась от боли, натянуть на себя один из халатов, провожая взглядом сгорбленную, судорожно втягивающую в себя воздух фигуру врача, покидающую палату, как на пороге появился целый капитан ГБ, который, глядя на меня чуть прищуренными глазами, спросил:
— Далеко собрался, майор? — На что я ответил вопросом на вопрос:
— Я арестован, товарищ капитан государственной безопасности?
— Нет, конечно, с чего ты это взял?
— Тогда возникает вопрос, почему мне запрещено даже газеты читать, не говоря о том, чтобы уведомить моих родных и близких о моем местонахождении?
— Может быть потому, что врач так решил? Может тебе нельзя волноваться, и тем более напрягаться?
— Получается, что факт волнения от невозможности увидеть близких в расчёт не принимается, и это мне на пользу, а радость от встречи во вред? Одному мне это кажется бредом?
— Лечащему врачу лучше знать, — ответил капитан, ничуть не смутившись, и добавил:
— Тебе, майор, лучше лечь на свое место и не нервировать медперсонал. Я ясно выражаюсь?
— Вполне, но ещё один вопрос я все же задам. Мне будет дозволено позвонить, даже не родне, а своему начальству?
— Если врач сочтет это возможным, то да. Если посчитает это вредным для твоего здоровья, то, конечно же, нет.
Почему-то меня последние слова этого капитана до невозможности выбесили, и я, понимая, что веду себя, как придурок, спросил уже другим тоном:
— Скажи капитан, в этой богадельне часто бывают несчастные случаи?
Тот посмотрел на меня с удивлением, а я даже подумал, что он сейчас начнёт меня строить за то, что я обратился к старшему по званию не по форме и даже слегка по-хамски. Но он сдержался и произнес:
— С чего им тут случаться? Нет, конечно.
— Теперь будут. И первым умрёт этот придурок, всё запрещающий. Я это твёрдо могу обещать. Оно вам здесь точно это надо?
— Ты что, майор, бессмертный? — С ещё большим удивлением протянул капитан и добавил: — Думай, что и кому говоришь. — После этого включил, что называется, командирский голос:
— Лёг на кровать и сделал так, чтобы я о тебе больше не слышал. Иначе быстро поменяешь место обитания.
Я не стал с ним спорить. Двинул потихоньку к кровати, негромко сказав себе под нос, но так, чтобы капитан услышал:
— Если здесь сдохнет какой-то придурок, думаю, что начальство точно об этом узнает, даже без звонка.
Странно, но капитан не отреагировал и покинул палату. Я же с трудом взгромоздившись на кровать, тут же перешел в бестелесное состояние и стал наблюдать за этим капитаном. Что же будет дальше?
Тот стремительно шагал, как я понял минутой позже, к своему кабинету, где сразу принялся куда-то звонить. Куда, выяснилось сразу, и я с немалым интересом подслушал этот разговор.
Позвонил он не кому-нибудь, а в секретариат Берии. Но разговаривал не с наркомом, а с каким-то майором, которого я не смог опознать по голосу. Имена, кроме, как представления капитана, во время беседы не звучали.
Назвать это беседой будет перебором, скорее, это был разнос капитана неизвестным майором.