— Это пока всего ничего, когда из котла выберутся Остапенко, Горожанкин и Якимов, думаю, батальон снова станет полнокровным, другое дело что пополнить его техникой теперь будет проблемно, но я что-нибудь придумаю.
— Ты так и не ответил на мой вопрос, — напомнил Михеев, на что я хмыкнул и начал посвящать его в свои планы, осуществить которые теперь, похоже, не светит.
— Вообще у меня было два варианта, как действовать в дальнейшем. Первый: опираясь на подготовленные ранее базы, использовать мотострелковые роты как мобильные механизированных группы в тылу противника. Если говорить совсем просто, действовать они должны были по принципу «ударил-убежал». Три такие группы, для которых при наличии плавающей брони дороги необязательны, могли бы нанести противнику немало вреда. Второй вариант похож на первый, но работать подразделения должны были бы в составе взводов, а то и отделений. Им в таком случае необходимо было бы работать непосредственно в боевых порядках наступающих мобильных частей немцев, уничтожая их технику и личный состав, чтобы как можно сильнее замедлить противника. Правда, в этом случае нам очень не помешали бы путевые противотанковые ружья, которых просто у нас нет, но и без них можно было бы немало сделать.
Тут Михеев не выдержал и с ехидцей спросил:
— Да, что твои люди смогут сделать остальным армадам немцев с одним стрелковым оружием?
— Очень даже много чего. К примеру, жечь танки вместе с автомобилями, лишая противника техники и замедляя его передвижение, что в свою очередь скажется на темпа наступления.
Михеев уже с досадой произнес:
— Да как жечь, если пуля не пробьет броню? Автомобили, да, согласен, их можно вывести из строя, а танками-то ты что сделаешь?
Ту до меня дошло, что наши, похоже, до сих пор не знали или не обратили внимание, что немцы на марше возили с собой дополнительное топливо, транспортируя его непосредственно на броне.
Когда я объяснил Михееву этот казус, тот только выматерился и произнес:
— Это получается, что все эти их танки можно просто расстрелять из засады из обычных винтовок?
— Не все и не просто, но да, крови им попить можно неслабо. Были бы на вооружении патроны с бронебойно-зажигательными пулями, тогда да, взвыли бы эти немцы от счастья в ожидании рокового выстрела из-под каждого куста на своём пути.
Покинул меня Михеев ну очень задумчивым. Не могу сказать, чем закончится этот мой ненавязчивый вброс идей, но надеюсь, что хотя бы мой батальон не станут тупо бросать под гусеницы наступающих немцев, а используют с умом, пока я тут валяюсь беспомощным.
Во второй половине дня я смог наконец вызвонить свою Настю. До этого несколько попыток не увенчались успехом. А тут сначала застал дома её маму, которой поведал, что меня слегка поцарапало, и я сейчас лечусь в Москве, а через часик уже и с Настей поговорил.
Этот странный госпиталь, в котором мне приходится лечиться, расположен очень далеко от дома Насти, поэтому навестить меня ей будет непросто, по крайней мере, в будний день. Всё-таки на дорогу уйдёт уйма времени, и не факт, что получится успеть вернуться обратно до наступления темноты. Поэтому у Насти если и получится навестить меня, то не раньше выходных.
Это я так думал, на самом деле уже через два часа она под недовольным взглядом капитана ГБ буквально влетела ко мне в палату и тут же расплакалась, присев рядышком на табурет и боясь даже пальцем дотронуться до моего перемотанного бинтами тела.
Ну да, зашла в самый неподходящий момент, под конец перевязки, и, похоже, надумала себе бог весть что.
С трудом её успокоил, а потом спросил, как она так быстро смогла сюда добраться.
Оказывается, ничего странного, она просто потребовала у отца его служебную машину, которую тот вынужден был предоставить в её распоряжение. Более того, они сюда прибыли всем семейством, но вредный капитан разрешил пройти в палату только ей.
Стоило мне только глянуть в сторону этого капитана, который так и торчал в дверном проходе, наблюдая за нашей встречей, и вопросительно поднять бровь, как его будто ветром сдуло. Через несколько минут в палате было все Настино семейство, и, наверное, по традиции не обошлось без наезда её мамы, которая прямо с порога спросила:
— Значит, царапина, говоришь?
Тут ещё и папа включился:
— А я тебе говорил, Настя, что с военным связывать свою судьбу — неоправданный риск.
Почему-то от этих слов мне так обидно стало, что меня прям аж тряхнуло, но ответил я этим двоим максимально спокойным голосом.