— Это же Захаров, товарищ Сталин, он на все смотрит под другим углом.
— Под другим углом, — как бы посмаковал фразу Сталин. — Может, дело в другом, и человек не под другим углом смотрит, а думает и за дело душой болеет? Может, он в отличие от старших командиров не о своей шкуре думает, а о деле? Может, поэтому он и не боится говорить правду, а, Лаврентий?
— Да он вообще ничего не боится. Обнаглел без меры, чего стоит только его предложение очистить столицу от криминала и на реквизированные у преступников ценности купить необходимое снаряжение для бригады.
— Я изучил его предложения, и, знаешь, Лаврентий, я думаю, что твой Захаров прав. Конечно, это будет уже не бригада, а полноценная дивизия, да ещё и со средствами усиления, но толку от неё может быть больше, чем от какого-нибудь корпуса. Моё мнение такое: надо дать ему возможность проявить себя и в этом деле тоже.
— Товарищ Сталин, у нас просто нет всего, что он просит. С крупнокалиберными пулеметами и стрелковым оружием ещё куда ни шло, наскрести, наверное, сможем, а вот с зенитками, артиллерией и техникой беда.
— А что по этому поводу говорит твой Захаров?
— Просит разрешить ему самому искать все нужное для оснащения бригады. Обнаглел настолько, что хочет после очистки столицы от криминала самостоятельно договариваться с заводами о производстве всего, что необходимо его подразделению. Предлагает сделать так, чтобы стоимость ценностей, которые он сможет отбить у бандитов, пересчитывалась в деньгах, и получившуюся в итоге сумму он тратил на оснащение подразделения по своему усмотрению. И ещё — предлагает после очистки Москвы отправить его вместе с осназовцами в Ленинград. Там, по его словам, обстановка ещё хуже, чем в Москве, и город тоже требует чистки, а благодаря большой производственной базе комплектоваться ему там будет проще.
Сталин, выслушав экспрессивный спич Берии, неожиданно засмеялся и сквозь смех произнес:
— Действительно наглец, но мне даже нравится его подход к делу. Не потому что он хочет действовать как какой-нибудь капиталист, а потому что он ищет решения проблем, а не ждёт, пока ему подадут все на блюдечке.
Сталин выдержал довольно долгую паузу, вышагивая по кабинету и о чем-то напряженно размышляя, а потом произнес:
— Вот что, Лаврентий, разреши ему действовать по его усмотрению и не ограничивай ни в чем, более того, подбери человек пять толковых командиров с боевым опытом, способных справиться с командованием дивизией, и отправь их к этому своему Занозе в подчинение. Если эксперимент увенчается успехом, будем формировать больше таких подразделений. Если нет, эти командиры все равно наберутся опыта нестандартных действий, и это пойдёт им на пользу. Держи руку на пульсе и не позволяй нашим военачальникам бить твоему Захарову по рукам. Он подчиняется только тебе и никому другому. Я в свою очередь поговорю с товарищем Ждановым, чтобы он тоже оказал всю возможную помощь в формировании дивизии.
— Товарищ Сталин, но ставить майора, тем более такого молодого, на дивизию — это, как по мне, слишком.
— Нет, не слишком. Если справится, я ему и армию не побоюсь доверить. А вот насчёт звания ты прав, для майора это слишком, зато для полковника будет в самый раз. Поэтому организуй повышение как положено, тем более что он это заслужил.
Конец интерлюдии.
Честно сказать, ни разу я ещё не видел Берию настолько злым, он орал как потерпевший. Особенно почему-то его взбесило моё предложение, чтобы я самостоятельно договаривался с руководством заводов об изготовлении всего необходимого для бригады. Он даже из-за структуры подразделения меньше ругался.
Правда, буйствовал недолго и, выпустив, что называется, пар, отправил меня обратно в центр, велев сидеть там тише воды, лечить рану и ждать решения моего вопроса.
Понятно, что бездельничать я не стал и полных пять дней катался по Москве, вычисляя с помощью своей способности бандитские малины. Отвлекался только на редкие прогулки с Настей.
Она, кстати, после происшествия с Леней попала дома под настоящий пресс родителей, которые требовали от неё повлиять на меня, чтобы я прекратил третировать семейство их хороших знакомых.
Да что говорить, если её мама и сама наехала на меня, что я, дескать, веду себя по-хамски, раздувая из мухи слона.
Я, конечно, сказал, что я здесь ни при чём и в принципе не представляю, что там происходит с этим семейством, но она мне не поверила и обозначила, что мне в их доме совершенно не рады.
Собственно, ходить к ним гости я особо не рвался, для меня главное, что Насте было глубоко пофиг на все эти родительские приколы, и наши с ней отношения стремительно развивались в нужном направлении.