Берия слегка замялся, прежде чем ответить, что не укрылась от глаз Сталина, и он приказал даже как-то резко:
— Говори как есть.
— Нет однозначного ответа. Захаров после того, как его достали из под завалов разрушенного блиндажа, приказал командиру роты охраны проследить за врачами, чтобы те не ампутировали ему раздавленные бревнами ноги. Тот, выполняя приказ, чуть не застрелил хирурга, настаивавшего именно на ампутации. В итоге раздробленные кости сложили и ноги сохранили, но никто не может сказать, чем это закончится. Пока врачи не рекомендуют его транспортировать, и он после операции ещё не приходил в себя.
Сталин вновь экспрессивно выругался и произнес:
— Нельзя транспортировать, значит, нужно к нему отправить лучших врачей и человека, способного оценить его состояние, который точно скажет, нужна эта ампутация или нет. Скажет, что нужна, значит её надо сделать, нам твой Захаров живой нужен. Мало у нас таких людей, беречь их надо.
Берия на это только кивнул, добавив:
— Сделаю все возможное…
Конец интерлюдии.
Эпилог
Очнулся резко, будто и не отключался, и на автомате сразу перешел в свое бестелесное состояние, даже сам не понял, как это произошло, слишком уж стремительно все случилось.
Только в этом состоянии я осознал случившееся и решил не торопиться возвращаться в тело, вместо этого начал осматриваться. Сначала, естественно, выяснил, что с моим телом, и это зрелище меня не очень порадовало.
Ноги и руку, раздавленные бревнами, мне сохранили, но если срочно ничего не предпринять, боюсь, ненадолго, по крайней мере выглядели конечности очень непрезентабельно. Да и в целом вид моего тела ничего, кроме жалости, к самому себе вызвать не мог, наверное, поэтому любоваться долго своей тушкой я не стал и начал осматриваться вокруг.
Лежал я в отдельной палате, очнулся ночью, и рядом со мной, сидя на стуле, спала пожилая женщина, одетая в белый халат, похоже, медсестра или, может, санитарка, не суть важно. В коридоре возле входной двери дремал боец роты охраны, а в другом конце коридора возле лестничной клетки я обнаружил ещё одного красноармейца, который в отличие от первого бодрствовал, прислонившись к стене, и внимательно прислушивался к звукам, доносящимся снизу.
Палата, где я лежал, находилась на третьем этаже госпиталя, который был на первый взгляд полупустым в отличие от первых двух, где жизнь била ключом и раненые лежали даже в коридорах. Но только на первый взгляд — на самом деле это оказалось не так, и все палаты на третьем этаже тоже были заняты, просто в каждой лежало по одному человеку, поэтому и складывалось впечатление, что этот этаж задействован не полностью.
Здесь же, на этаже, в какой-то каморке я обнаружил и командира роты охраны, который, расположившись на чем-то вроде кушетки, спал в обнимку с планшетом моего брата, что меня немало порадовало. Всё-таки информация, которая хранилась этим своеобразным наследством, была слишком уж значимой.
Понятно, что я пока даже не думал, как ей распорядиться, но, надеюсь, на размышления у меня еще будет время.
Долго развлекаться исследованием этого места я не стал. Раз пришёл в себя ночью и обнаружил собственный организм в ужасном состоянии, значит, нефиг бездельничать, нужно заняться делом и собрать энергию где только можно. Подозреваю, что с помощью своей способности я смогу сохранить ноги, да и руку тоже. Что-то мне совсем не хочется остаться обрубком в молодом теле, тем более что все возможности для скорейшего выздоровления у меня есть.
Собственно, до самого утра я чуть ли не с остервенением собирал энергию, благо сделать это было нетрудно, ведь в госпитале умирало много людей. Понятно, что благо это было относительным, и грех так говорить, но как только не раскорячишься, когда жить захочешь. Поэтому, наплевав на рефлексии, я занимался своим делом снова чуть не до блевотины, по крайней мере, чувствовал я себя от этого своеобразного передоза не очень.
Утром, когда сил на переработку бурлящей в организме энергии не осталось, я вернулся в тело, открыл глаза и невольно застонал.
Реакция от, казалось, спавшей крепким сном женщины, сидевшей, рядом со мной последовала мгновенная. Она, казалось, не открывая глаз, в ту же секунду оказалась рядом со мной и спросила:
— Очнулся?
Убедившись, что, да, очнулся, она мгновенно исчезла, только дверь тихонько скрипнула.