Да уж, я в принципе предполагал, что все у нас вышло с перебором, но почему-то не думал, что настолько. Немного подумал, напряженно прикинул варианты развития событий и решил в итоге ничего не менять. Конечно, риск попасть под раздачу есть, и немалый, но пофиг. Сами, как говорится, виноваты, позволив мне сформировать подразделение на моё усмотрение, а я его вижу именно таким. Авантюра, конечно, да и пофиг. Дадут по рукам, тогда и буду все переигрывать, но надежда ведь есть (и немалая), что меня могут просто не заметить. Бардак в армии никто не отменял. Поэтому старшине я ответил однозначно;
— Риск, что дадут по шапке, конечно, есть, но менять ничего не будем. Пока сидим в лесах и не мозолим глаза начальству, мы никому не интересны, а дальше больше.
— По бумагам все равно проводить придётся, по-любому возникнут вопросы, — парировал старшина. Но я не задумываясь ответил:
— Вот когда возникнут, тогда и будем думать, как их решать.
Собственно, на этом тему мы и закрыли. Поговорили ещё немного о текучке и разошлись по своим делам. Правда, не успел я вернуться в лагерь, как появился посыльный из УНКВД с просьбой начальника управления посетить его без промедлений. Пришлось возвращаться в город, досадуя по дороге, что меня уже прям реально задергали, отвлекая от службы. Никак не получается избавиться от сумбура и наладить наконец размеренное течение этой самой службы.
Начальник встретил меня взволнованным и прямо с порога напрочь ошарашил:
— Крепись, Сергей, у тебя мама умерла. Брат твой звонил, просил тебя перезвонить ему по возможности.
Хоть я и понимал, что это неизбежно, но эта новость меня будто пыльным мешком по голове прибила. На миг даже растерялся и вообще перестал понимать, что делать. Начальник, видя моё состояние, произнес:
— Сергей, соберись и не раскисай. Все мы смертны, и жизнь так устроена, что рано или поздно человек умирает.
Я только кивнул в ответ и спросил:
— Откуда можно позвонить?
Тот указал на стол со стоящим на нем телефоном.
— Звони прямо отсюда, я пока отлучусь.
С этими словами он покинул кабинет, а я не откладывая и не собравшись с мыслями взялся за трубку телефона.
Разговор с братом получился, что называется, в одну калитку. Как только получилось связаться с ним, он, едва мы поздоровались, начал говорить, не дав мне и слова вставить.
— Мама просила не говорить тебе о ее смерти, чтобы ты не сорвался на похороны, но я не смог с тобой так поступить. Не знаю, почему она не хотела, чтобы ты приезжал на её похороны, но я все равно решил поставить тебя в известность, а приезжать или нет — это ты сам решай. Если всё-таки надумаешь приехать, обратись к начальнику управления, он поможет попасть на самолёт, летящий в Москву. На этом все, извини, но мне бежать надо, дел слишком много. Да, похороны уже завтра.
Вот и весь разговор.
Я, положив трубку, подумал: «ну уж нет. Пошёл он нахрен, этот дядька. Не собираюсь я вести себя как страус и прятать голову в песок, тем более что проводить родного человека в последний путь — святое дело. И пофиг мне, что мама для меня, по сути, чужой человек, на сердце все равно тяжело, а значит, еду в Москву, без вариантов».
Приняв это решение, я сразу отправился на поиски начальника управления, без него мне вопрос с посадкой на самолёт не решить. Благо искать долго не пришлось, встретил его сразу на выходе из приёмной. Тот только глянул на меня и тут же спросил:
— Полетишь на похороны?
— Да, и хотел просить вас о помощи.
— Не надо просить, — невесело улыбнулся он. — Ввылететь сможешь завтра в четыре утра. Я позвоню на аэродром, переночевать тебе лучше там, чтобы не ездить по ночам. Документы сейчас подготовят. Перед отправлением на аэродром загляни ко мне, я кое-какие документы передам с тобой для твоего брата.
Я только и смог, что кивнуть ему на это и сказать короткое «спасибо».
Слишком я тут какой-то сентиментальный стал что ли, даже плакать хочется.
С трудом держа себя в руках, направился на квартиру, которую так и продолжал снимать несмотря на то, что по большей части там не жил. Только добравшись туда, я дал волю чувствам, которые, надо сказать, были довольно неоднозначные.
Я просто уселся на кровать и так просидел довольно долго, уставившись в окно и размышляя о том, что со мной на самом деле происходит. Чувство было такое, как будто я реально потерялся в жизни, непереносимая грусть и смятение. В очередной раз я отметил, что с этим переносом души явно что-то пошло не так и что это не совсем мои эмоции, а реакция самой сути доставшегося мне организма. Странное состояние, которое выбивает из колеи и заставляет чуть ли не страдать.