Подошел, за руку поздоровался. В рукопожатии чувствовалась огромная сила.
— А я вас, Юрий Алексеевич, все собираюсь поблагодарить…
— За что?
— За Женю Забудского.
Витя Кувалда изобразил смущение, улыбка с лица исчезла.
— Пустяки, — сказал серьезно. — Вы же меня просили.
— А профессора Гурина ограбили, — продолжал Иван Григорьевич. — Даже дареный бинокль отобрали. Человек вышел смотреть комету…
— Комету? В наших краях? — удивился Витя. — А почему я не знаю?
— У вас хватает и земных забот.
— И то верно, — согласился тот. — В наше время в небо засмотришься — без головы останешься. Рынок ведь. А на рынке самый лютый зверь — конкурент. Вот и воюешь с ним где кнутом, где пряником.
И Витя Кувалда пустился в болтовню, видимо, чтоб уйти от разговора о профессоре Гурине.
— Конечно, без конкурента жить можно, — говорил он. — При социализме-то жили, но там был план. А тут два частника, и оба с деньгами. Не на жизнь, а насмерть бьемся за продавца рабочих рук. Он без нас пропадет, а мы без него. Диалектика. Закон единства и борьбы противоположностей.
— Вы изучали «Капитал»?
— Даже побывал в партии, — похвалился. — Правда, недолго. Мне нужно было съездить за бугор, поднабраться опыта. А беспартийных пускали не очень. Сочинил заявление: «Желаю строить коммунизм в первых рядах его строителей». Приняли. Я тогда был машинистом шагающего эскаватора. Деньгу загребал, куда тому директору. На одни мои взносы можно было прокормить секретаря горкома.
— Вы что кончали?
— Семь классов. И восемь лет пришлось на два университета.
— С семью классами в университет? — изумился Иван Григорьевич, учитывая, что у нас и невозможное возможно. Смутили университеты, куда принимают семиклассников.
— Туда, Иван Григорьевич, принимают и с двумя. Были бы заслуги.
По пути в Николаевку Иван Григорьевич поинтересовался у водителя:
— Ты Витю Кувалду хорошо знаешь?
— А кто его не знает?
— Он что — два университета закончил?
— Может, и больше, — сказал Вася и засмеялся, как может смеяться добродушный человек над непонятливым товарищем. — Один, я точно знаю, простого режима, а второй — вроде строгого. Потом была амнистия по случаю самостийности.
Серьезность, с которой отвечал ему на его вопросы Витя Кувалда, а потом, уже в машине, Вася, заставила Ивана Григорьевича улыбнуться: одурачили! Дед отстал от жизни — вот и спрашивает, о чем обычно помалкивают.
— А откуда у него шрам?
— Разборка, — со знанием дела ответил Вася. — Полоснули финкой. Так он их всех уложил. А срок дали за незаконное хранение оружия. Но тут, как я уже сказал, амнистия… Этому парняге всегда везет.
— Вы его уважаете?
— Как не уважать? У него одна вилла под Вашингтоном. По соседству с главным русским фармацевтом. А вторая — в Швейцарии. Там, говорят, кто-то из президентской команды купил кусок земли. Вот Витя к ним и присоседился. Богатые.
— А ты, Вася, хочешь быть богатым? — в лоб спросил Иван Григорьевич.
— А кто не хочет? — ответил тот, не отрывая взгляда от ровного, как полированная доска, шоссе. — Вам, Иван Григорьевич, проще. У вас голова! Это я заметил еще по экспедиции. Да и янки трекали, что вы не простой.
— Все-то тебе известно…
— Они меня выпытывали. Джери даже приглашал на выпивку.
— И ты им рассказывал?
— Что знал… Допытывались, как у вас с английским?
— И как?
— Сказал: по-украински доктор чешет классно. Спрашивали: откуда вы родом?
— И откуда же?
— Сказал: наш, прикордонский. А еще спрашивали, на каких судах вы плавали…
Разговор отклонялся в сторону, пришлось вернуться на прежнюю стезю:
— Вот у Вити семь классов, а за кордоном, как вы утверждаете, две виллы.
— Не утверждаю. Что люди говорят, то и я. И еще говорят, что капитал у него бандитский.
— И потому он самый богатый в городе?
— Да. Но если власть переменится, он смоется на свои виллы. Разве такие, как я, простят ему его богатство?
— А если он не смоется?
— Будет большая разборка. У меня уже сейчас на него руки чешутся.
«А парнишка-то зол», — отметил про себя Иван Григорьевич.
— Ты что кончал, Вася?
— Десять классов, — ответил тот и озорно улыбнулся, отчего конопатинки на его худеньком личике словно засверкали. — Мог бы, как Витя Кувалда, пройти и университеты, но семью пожалел. Жену. Дочку. Сына. Как же они без меня? Митька подрастает. За ним нужен глаз да глаз. В нашем лежачем городе самая короткая дорога — в шестерки. К тому же Вите Кувалде.