— Кто «мы»?
— Ну, вы, депутаты, Миша Спис.
— Миша предложил свою организацию ввести в состав Союза рабочих. Киев сразу отреагировал: подрыв безпеки… Боятся вооруженных рабочих.
Рассказывая, Анастасия Карповна к чему-то прислушивалась.
— У нас тут постреливают.
— Разборки?
— Не только… В городе уже обозначились две армии. Идет негласное соперничество: кто больше на свою сторону перетянет молодежи.
— И какая армия берет верх?
— Пока равновесие. Все выяснится, когда пойдет стенка на стенку.
— И когда же?
— Когда горючий материал станет сухим.
— Тогда, чтоб не дошло до крови, быстрее избирайте свою власть.
— Изберем, — отвечала она и уже по-семейному: — Может, довольно политики? Скоро светает…
На рассвете они уснули… Вечера повторялись, а зачастую и ночи. В один из вечеров по телевизору гнали рекламу, убогую, нудную, скучную — смотреть было нечего. Анастасия Карповна предложила телевизор выключить.
— Реклама сейчас закончится, — сказал Иван Григорьевич.
— Тогда начнут нас агитировать в чужую веру, — напомнила она.
— Вот и поглядим, как это у них получается.
Мелькнули последние кадры рекламы о детских подгузниках, и смазливая дикторша объявила:
— Начинаем ежедневную передачу «С любовью к богу» из цикла «Христианские чтения». Цикл ведет проповедник евангелической церкви доктор богословия Эдвард Смит.
Зазвучала, нарастая, протяжная музыка, молодой певец с цыганской внешностью хорошо поставленным голосом запел:
— Как голос? — спросила Анастасия Карповна и, не дожидаясь ответа, похвалила: — Талант! Кстати, это наш земляк Олег Смалько, солист областной филармонии. Безбожник, какого поискать.
Еще звучал его бархатный голос, а на экране уже красовался американский гость. Иван Григорьевич сразу же узнал в нем своего старшего сына, капеллана. Как и в прошлый раз, проповедь он читал по-украински. Американца в нем выдавал акцент. Было заметно, что проповедь он читал по тексту, написанному латинскими буквами.
Как ни пытался Иван Григорьевич скрыть волнение — не получилось.
— Я хочу с этим проповедником встретиться, — пожелал он.
— Ваня, это уже блажь. Он американец!
— Но он не в Америке, а в областном центре.
— Зачем он тебе?
— Нужен.
— Тогда выздоравливай. Ребята что-то придумают.
— Он мне нужен сейчас.
— Ну, не сию же минуту?
И вдруг за окном, не дальше, как у калитки, раздался выстрел.
Анастасия Карповна сорвалась с дивана, бросилась к выключателю.
— На пол! — успела крикнуть.
В доме стало темно. «Вот тебе и спокойная квартира!»— подумал Иван Григорьевич, лежа на полу и рассматривая окна. Стекла вроде целы. Тогда куда стреляли?..
Глава 21
— И все же надо узнать, кто стрелял. Может, там раненый? Может, ему нужна помощь? — Иван Григорьевич решительно поднялся, направился в прихожую.
— Нет! — Анастасия Карповна схватила его за руку. — Ты, Ваня, наивный, как дитя. Ты в какую страну вернулся? Тебе, вижу, неведомы наши порядки. Бежать на выстрел, значит, бежать под пулю. Подождем.
Подождали. Не включая люстру, перебрались в кресла. За окнами слабыми кроваво-красными огнями обозначил себя когда-то непрерывно работавший город. Иван Григорьевич помнил, как металлургический завод выдавал вечернюю плавку. Тогда все небо преображалось. Оранжевый свет раскаленного металла был виден далеко в степи, за Днепром, за плавнями. Город жил, вливая в сердца неиссякаемую бодрость. Люди верили в лучшее, которое обязательно будет, меньше болели, и в каждой семье были дети.
Вскоре после выстрела к дому подъехала машина. Анастасия Карповна узнала:
— Миша!
Иван Григорьевич словно очнулся. Пока ждали, — кто-то же должен появиться! — он опять был во власти воспоминаний. Из головы не выходил Эдвард. «С каких пор он, капеллан-католик, проповедник евангелической церкви? Возможно ли такое?» Видимо, применительно к России — возможно. Американцы, поселившиеся в Прикордонном, называют русских «странными навеселе». Но не менее странно ведут себя и американцы: пьют мало, а если и пьют, — чтобы тоже быть навеселе, — стараются забраться в укромное место, обычно в загородный ресторанчик под названием «Корчма», и там под опекой церберистых телохранителей утоляют алкогольную жажду.