К дому мы подошли уже в темноте. Фонари зажглись, окна вытянули свою точечную сказочную мозаику. Около подъезда никто нас не ждал, хотя я был почти уверен, что Наташа будет встречать.
- Мы к тебе идем? Не домой? - удивилась Леночка.
- Зайдем... Выпьем чайку с шоколадными конфетами.
- А мама?.. Ой, она так рассердится.
- Пока чаю напьемся - успокоится.
В квартире усадил Леночку на диван в маленькой комнате, принес ей груду безделушек и детских книжек. Она все воспринимала как должное. Навалила книги себе на колени и начала энергично перелистывать одну за другой.
Наташа сразу сняла трубку.
- Привет, дорогая. Ты не сердись. Леночка у меня. Мы сейчас будем пить чай. Давай, приходи быстрее...
- Знаешь, как это все называется?
Леночка вошла с открытой книжкой - детское издание сказок Толстого. На картинке - из омута вылезает водяной с топором. Симпатичное длинноносое чудище.
- Ужас! - сказала Леночка. - Посмотри, дядя Витя.
- Да, такому лучше не попадаться на зубок.
- Ты знаешь, как это называется? - повторила Наталья в трубке.
- Иди, иди в ту комнату, - подтолкнул я Леночку. - Сейчас я к тебе приду...
- Ты слушаешь?! - взвизгнула Наталья.
- Чего? А-а, да, я тебя слышу хорошо. Обычно шуршит что-то в аппарате, а сейчас хорошая слышимость.
- Это самая настоящая подлость!
- Я все-таки решил Леночку усыновить, - сказал я.
- Оказывается, я тебя плохо знала, - задушевно произнесла Наталья. - Ты же бандит, у тебя нет совести. Ты хоть понимаешь, что ты натворил?
- Чего? Нет, не понимаю.
После короткого молчания глухой, тягучий Наталыш голос - такого я прежде не слышал:- - Или ты сейчас же отпустишь девочку, или за ней придет милиция. Ты понял, негодяй?!
- Я не умею разговйривать в таком тоне! - гордо заявил я и аккуратно повесил трубку. Понимал, что мне недолго осталось куражиться, но ведь и жить оставалось, по всей видимости, не более двадцати - тридцати лет. Острое чувство, какое испытывает человек, долго падавший куда-то вниз и наконец узревший дно, - такое незабываемое чувство испытывал и я сейчас. Кончики пальцев покалывало, точно их подключили к батарейке.
На кухне я долил чайник и поставил на плиту.
Потом сел на диван рядышком с Леночкой, обнял ее за плечи, и мы стали вместе разглядывать иллюстрации. Иногда девочка спрашивала: кто это? что это? - и я подробно объяснял. Нам очень понравились "Приключения капитана Врунгеля". Там много смешных рисунков. Леночку особенно развеселил Врунгель, скачущий на лошади, а мне приглянулся негр-чистильщик, надраивающий кому-то башку сапожной щеткой.
Но когда я сдавленно хмыкнул, Леночка взглянула на меня с укоризной. Ей было жалко человека, которому надраивают голову сапожной щеткой, и она не могла понять, что тут может быть смешного... Тикали часы на стене, тикали с незапамятных времен; уютно светил торшер на страницы, Леночка устало отбрасывала прядь волос, соскальзывающую ей на лобик, в туалетном бачке свирепо взрыкивала вода; сосед сверху уже врубил свои бесконечные диски; на кухне шипел чайник. Множество привычных звуков создавали иллюзию внятной тишины. Потом - звонок в дверь.
- Это мама, мама! - крикнула Леночка и спрыгнула с дивана.
- Спрячься! - сказал я ей. - Пусть она тебя поищет.
Леночка обрадовалась и полезла под диван, юркнула туда как ящерица.
Да, это была Наталья. Бледная, встрепанная, некрасивая. Само возмездие.
- Где дочь? - бросила через порог.
- Входи.
- Давай сюда девочку!
- Входи, Наташа, не кривляйся.
Помешкав, она все-таки вошла, демонстративно стараясь меня не коснуться.
- Ищи! Она спряталась... Мы играем в прятки.
Наталья смерила меня взглядом, в котором было не только ледяное равнодушие, но и отдаленная жалость. Так, вероятно, смотрит мясник на куренка перед тем, как открутить ему голову.
- Доченька, где ты? Выходи. Мне некогда. Выходи, слышишь, а то отшлепаю. Лена!
- Она спряталась, - сказал я. - Мы же в прятки играем.
Наталья быстро прошла на кухню, потом в гостиную, потом в ту комнату, где под диваном притихла девочка. Заглянула и в ванную, и в туалет. Я ходил за ней по пятам и уныло повторял: холодно, холодно.
Пощечину она влепила мне в коридоре, около вешалки с одеждой.
- Кого любишь, того бьешь. Это уж известно, - сказал я.
Наташа опустилась на кухне на стул и уставилась на меня в упор. Ее лицо было таким, как будто она выскочила из парилки. Под глазами глубокие тени, почти впадины.
- Я тебя ненавижу!
- Чего не бывает в семейной жизни, - сказал я. - Надо уметь прощать...
- Лена! - крикнула она. - Если ты сию минуту не выйдешь, я тебя так выпорю...
Я снял с плиты кипящий чайник.
- Ты какое варенье хочешь? У меня есть черничное и сливовое.
В дверях возникла улыбающаяся девочка. С волос ее свисали обрывки ниток, на личике серые разводы пыли.
- Мамочка, ты бы меня никогда не нашла... Дядя Витя...
Наташа схватила ее за руку, дернула, тряхнула и поволокла за собой, как куклу.
- Ой, ой, ой! - заверещал несчастный ребенок.
- А как же чай?! - вопросил я им вдогонку. - У меня цейлонский смешан с грузинским. Лена, Наташа, куда же вы?
Блеснул перепуганный Леночкин глаз, хлопнула дверь, и я остался один... Спустя некоторое время мне показалось, что тихонько скребутся в дверь. Открыл - никого.
29, 30 июля. Суббота. Воскресенье
Субботы, кажется, не было вовсе. Выпадают дни - как сны. В них живешь приглушенно, на ощупь, расплывчато. Организм дремлет наяву, сосредоточенный на полутонах подсознания. Что-то, конечно, происходит, но вроде и не с тобой. Желания беспредметны, движения бесцельны, мысли рассеяны - оглянешься и не знаешь, что ты делал час назад... Туманно всплывают какие-то обрывки: сковородка с подгоревшей колбасой на кухонном столе, раскрытый томик Чехова, зеленый до жути, жужжание мух под потолком, запах мастики, внезапный рев пожарной сирены, игральные карты на тумбочке, еще что-то такое...
Хорошо помню, вечером (или утром?) позвонил Миша Воронов и в приказном порядке велел мне собираться за грибами. Сказал, заедут за мной на машине часиков в шесть утра. Чтобы не вступать в нелепый разговор, я сразу дал согласие, уверенный, что никаких грибов на свете давно не существует...