- Это уж как получится…
Через пять минут подъехали к одноэтажному зданию
местной больницы. Больные в грязных халатах
разгуливали по двору. Некоторые из них взирали из
окон с выражением неподдельного страдания и
безысходности.
Показался шофер, который шел к такси с женщиной
лет 40, изможденное лицо которой с потухшими
глазами, указывало на ее тяжелую болезнь. Страх
обуял Геру окончательно. Появилось настойчивое
желание убежать подальше от этого места, но он
себя удержал, понимая, что может упустить
единственный шанс добраться сегодня до Ананьево.
Водитель подвел женщину, открыл заднюю дверцу и
помог ей сесть.
- А ты что стоишь? Давай, садись, мне через полтора
часа надо быть в Пржевальске.
- Что у нее? – спросил Гера тихим голосом,
показывая пальцем на женщину.
- Что-то по женской части, - ответил водитель тоже
тихим голосом.
В этот момент больная закричала диким голосом и
схватилась за живот. Гера быстро сел, такси рвануло
с места, оставляя за собой пылевое облако, и они
149
помчались.
Женщина перестала кричать, но стонала постоянно.
- Они что, не могли вам обезболивающее вколоть , -
не выдержал Гера, обращаясь к больной.
- У них ничего нет – все разворовали, - ответила она.
– Главврач и завхоз исчезли почти со всеми
лекарствами и инструментами, а повара, нянечки и
медбратья тырят все из столовки.
Женщина снова закричала. Было видна, что у нее
невыносимая боль.
- В Ананьево я принесу бутылку водки и стакан, -
сказал Гера. – Мне рассказывали, что на фронте в
медсанбатах только она и выручала.
- Спасибо, - сказала больная и прикрыла глаза.
Показалось, что обещание Геры как-то немного
успокоило ее.
- Тебя как зовут, - обратился Гера к шоферу.
- Володя, а что?
- Володя, что у вас здесь творится?
- Да здесь на Иссык-Куле всегда был бардак. Я вот в
прошлом году приехал с женой по путевке, которую
она выиграла по лотерее, в один местный
санаторий, не помню название. Так они отказались
нас принимать. Говорили, что нет мест. Кроме нас
еще две семьи сидели на чемоданах, а женщины
плакали. Что только я не пытался делать: и рвался к
начальнику, которого не оказалось на месте, и
грозился вызвать наряд милиции – ничего не
помогало. На мое счастье, появился начальник и это
150
оказался мой старый кореш еще по училищу. Меня,
кстати, комиссовали за регулярные нарушения
дисциплины, а на самом деле я закрутил любовь с
дочкой начальника училища. Та вот, этот кореш еще
в училище алкашил - он, кстати, потом сказал мне,
что его тоже комиссовали за регулярное пьянство –
и на тот раз он появился пьяный в дрезину.
Посмотрел на меня и не узнал. Только после того,
как я ткнул его в плечо и назвал Серым, он
расширил зенки и бросился меня обнимать. В
общем, нашлось сразу место, но потом каждый
вечер он приходил к нам в номер, и мне приходилось
наливать ему стакан в благодарность. Кстати, другие
две семьи так и уехали обратно. Не знаю, чем все
это кончилось для Серого.
Больная, кажется, уснула на короткий срок. Так за
разговорами они довольно быстро добрались до
Ананьево.
- Подожди здесь, - сказал Гера. – Я сейчас принесу
“обезболивающее”.
- Только не долго, - попросил Володя.
- Я мигом.
Гера добежал до дома, дернул дверь комнаты, в
которой располагалась его семья, но дверь
оказалась запертой. Рванул ручку двери хозяев и, на
его счастье они оказались дома, но валялись на
полу. На столе стояла большая бутылка с чем-то
мутным, заткнутая бумажной пробкой. Гена понюхал
и сразу понял, что это ненавистный ему самогон.
Схватил бутылку, граненый стакан и побежал к
дороге. Такси стояло и поджидало его.
- Вот, нашел только самогон.
151
- Это еще лучше, - уверил Володя и повернулся
назад, протягивая бутылку больной. Та продолжала
спать.
Что-то в лице больной Гере не понравилось.
- Подожди, я пощупаю у нее пульс, - сказал он и сел
на заднее сидение рядом с больной женщиной.
Пульс не прощупывался…
- Она мертвая, - сказал Гера.
У водителя расширились глаза.
- На шее, давай, пощупай, - проговорил он с
безнадежностью в голосе.
- Нету…