— Я знаю, — с неизменным спокойствием ответил Лукьянов, — все знаю. — И, подумав, закончил: — Ваш Скублинский в Москву уехал. Вроде как удрал.
Что такое? Почему он это сказал? Бахметьев почувствовал, что окончательно теряется, и не мог придумать ответа. А потому нерешительно сказал:
— Совсем он не мой.
— Тем лучше, — и Лукьянов кивнул головой. — Значит, будем служить.
И Бахметьеву снова полегчало.
5
Погода стояла превосходная, и пятый дивизион в полном порядке выходил из губы, но, как правило, неприятности на морской службе совершаются внезапно. На повороте у «Сторожевого» заклинило руль, и катер стремительно покатился влево.
Обстановка для такого происшествия была, надо сказать, самая неподходящая: с одной стороны в непосредственной близости — камни, с другой — как назло появившийся откуда-то большой миноносец, с третьей — смятенный и сразу потерявший строй дивизион.
Бахметьев как раз вылезал из кормового люка, но в несколько прыжков оказался у рубки.
— Товарищ начальник... — начал докладывать Леш.
Он пытался моторами удержать катер от поворота и лез прямо под нос миноносцу. Бахметьев молча его оттолкнул и переложил ручки машинного телеграфа в обратное положение.
Из-под миноносца вывернуться удалось. Он прошел так близко, что захлестнул корму своим буруном, и на его мостике люди смеялись. Но сразу же выяснилась неизбежность столкновения с «Орликом». Отворачивать уже было поздно, и удалось только дать полный назад обоими моторами.
Положение спас «Орлик». Быстро и решительно положил руль прямо на «Сторожевого» и в самый последний момент проскочил у него по борту. Просто великолепно развернулся.
— Молодцом, Дубов! — крикнул Бахметьев в мегафон, а потом взглянул на Леша, но Лешу ничего не сказал. Только посмотрел на него долгим взглядом. Потом огляделся по сторонам, отыскивая Лукьянова.
Лукьянов молча сидел на машинном люке и скручивал себе козью ножку. Видимо, считал, что в такие дела ему вмешиваться ни к чему, и был прав, конечно.
— Товарищ начальник, — докладывал Леш. — Штуртрос лопнул. Будет исправлен в пять минут.
Он был совершенно спокоен. Слишком спокоен. Как он мог безразлично относиться к такому позору?
— Есть, — ответил Бахметьев и отвернулся.
Лично я в данном случае придерживаюсь особого мнения. Что можно было требовать от Леша, которого никто не учил управляться на катерах, да еще в такой обстановке? Вот от самого Бахметьева, пожалуй, можно было бы потребовать, чтобы он учитывал неопытность командира катера и при проходе узкостей не спускался бы неизвестно зачем к себе в каюту. Нет, я нисколько не осуждаю Леша, и его спокойствие мне даже нравится.
Исправление штуртроса вместо пяти минут заняло целых пятнадцать, и все это время дивизион в живописном беспорядке стоял с застопоренными моторами. Наконец все-таки привелись в порядок и дали ход. Снова выстроившись в кильватерную колонну, пошли по назначению.
Бахметьев стоял на возвышении у главного компаса, обеими ладонями опершись о крышу рубки. Нагретая солнцем крыша дрожала от работы моторов, и это было приятно: весь катер казался теплым живым существом.
Когда-то, очень давно, он уже испытывал это ощущение. Он в первый раз выходил в море на своем первом корабле. И так же, как тогда, сейчас светило яркое солнце и высоко над головой на выгнутых крыльях качалась большая чайка. Может быть, та же самая — говорят, чайки живут очень долго.
Конечно, все случившееся было очень обидно — особенно смех на мостике миноносца, но разве можно в такую погоду долго помнить обиду?
Весело убегала назад светлая вода, и низким, мощным голосом гудели под ногами моторы. Чайка, сложив крылья, камнем упала в воду и тотчас же снова взмыла вверх с бьющейся в клюве рыбой.
— Хорошо живет, — вслух подумал Бахметьев, и Лукьянов, тоже следивший за чайкой, его поддержал:
— Вполне.
Они закурили. Стояла такая тишь, что спичка горела совершенно ровным пламенем. И откуда-то доносился горьковатый запах машинного масла.
Это был приятный, привычный запах, и от него становилось совсем спокойно.
—— Молодчина Дубов, — вспомнил Бахметьев. — Лихой моряк. Но Лукьянов, опустив глаза, промолчал. Значит, нужно было пояснить: — Отлично вывернулся.
— Отлично, — точно нехотя согласился Лукьянов.
Слева в море лежала узкая полоска земли — остров с тонкой башней маяка. Сескар, тот самый знаменитый Сескар, вокруг которого в изобилии водились контрабандисты — финны.
— Лайба слева по курсу, — доложил сигнальщик и тут же поправился: — Две лайбы.