На лестнице раздались шаги, слышно было, как стучали железные подковки на сапогах о каменные ступени. В дверь постучали, потом забарабанили кулаками. Постышев с женой притаились. И снова стук подковок — непрошеные гости спустились по лестнице. Прошло несколько минут, и снова стук подковок, и стук в дверь, и удары ломом. Спасенье пришло неожиданно: с улицы кто-то закричал гортанным голосом. Японцев ветром сдуло со двора, а во дворе уже суетились партизаны.
— Бежим! — крикнул Постышев и, схватив жену за руку, потащил на улицу. — Скорей в лазарет Красного Креста.
Лазарет был объят огнем. Если не спасти раненых, они сгорят. Именно в эту минуту пришло правильное решение, а вместе с ним и прилив сил. Павел Петрович схватил с тумбочки марлю и перевязал свой левый глаз. Потом он разорвал полотенце пополам, вычертил красным карандашом крест и обвязал рукава жене и себе.
— Будем таскать кровати с ранеными на улицу! — строго приказал он суетившимся санитарам и няням.
Все понесли. Несли мимо японских солдат, белогвардейских офицеров, шли, надрываясь от тяжести, спотыкались, но никому не пришло в голову остановить их. Оставив раненых в безопасном месте, Постышев с женой юркнули в подворотню и через дворы добрались до Амура.
— Вернись к маме, — попросил он, не в силах смотреть на жену, выбившуюся из сил.
— Нет, — прошептала она, — умру с тобой, но в город не вернусь.
Много лет спустя Постышев, вспоминая эти тяжелые минуты, никогда не жалел, что пришлось обмануть жену. «Иначе нельзя было. Мною владело непреодолимое желание спасти две жизни: жены и будущего ребенка».
— Я смертельно голоден, — неожиданно произнес он. — Не дойду до реки. Умоляю тебя, постучись в любой дом, попроси хлеба.
Жена покорно пошла. Постышев посмотрел ей вслед, шепча доброе напутствие, потом спустился по крутому обрыву, взошел на лед и, проваливаясь в маленьких прорубях, с трудом добрался до другого берега, где нашел партизан.
Над Владивостоком опустился вечер. Лимонов неугомонно шмыгал по комнатам Военного совета, но Лазо он не встречал. В сутолоке никто не поинтересовался спросить у него, кто он и зачем пришел. Устав от тщетных поисков, Лимонов направился в ресторан «Золотой Рог» и у входа неожиданно столкнулся с тем, кого так заинтересованно искал. Навстречу ему шел Лазо в сопровождении Сибирцева и Луцкого. Лимонов незаметно последовал за ними.
Лазо с товарищами свернули на Полтавскую улицу и вошли в дом, где помещался один из отделов Военного совета — следственная комиссия, ведавшая внутренней охраной и пограничными пунктами.
Повременив, Лимонов открыл дверь. Стоявший на посту солдат остановил его.
— Куда?
— Меня преследуют японцы. Спрячь меня!
— Сюда вход воспрещен, — ответил солдат.
Лимонов бросился бежать в японское консульство. Он долго звонил. Наконец ему открыли. На пороге стоял швейцар в ливрее.
— Мне срочно нужен полковник Катамуро.
Швейцар захлопнул перед ним дверь.
Лимонов остался на улице. «Из-за этого идиота я все прозеваю», — нервничал он и снова позвонил, но за дверью было тихо. Он собрался уйти, но дверь отворилась. Вышел маленький японец.
— Вы понимаете по-русски? — спросил Лимонов.
— Да!
— Лазо в моих руках. Мне нужен полковник Катамуро. Где его найти?
— Посидите здесь, — живо ответил японец и скрылся в одной из комнат.
Вскоре у консульства остановился грузовой автомобиль. Из кабины вышел Катамуро.
— Господин полковник, — бросился к нему Лимонов, — надо спешить… Я знаю, где Лазо.
Катамуро ловко вскочил в кузов, где сидели вооруженные солдаты, успев крикнуть Лимонову:
— Садитесь с шофером!
Автомобиль остановился на углу, и Катамуро в сопровождении Лимонова и японских солдат направился в следственную комиссию. Их остановил часовой. Стоявший рядом караульный начальник попросил японцев подождать и поспешил к Лазо.
— Товарищ Лазо, — доложил он, — к нам явились японцы. Что прикажете делать?
— Пропустить!
Японцы вошли. Лимонов, приблизившись к Лазо, моргнул Катамуро.
— Приказываю сдать оружие! — приказал полковник.
Лазо, Сибирцев и Луцкий сняли с себя кобуры и отдали их Катамуро.
— Кто вы? — спросил полковник у Лазо.