А с другой стороны Бахрушин понимал, что может быть, для дела было бы и лучше, если бы эти бумаги всплыли в какой-нибудь газетенке или на телевидении, а еще лучше в Госдуме. Скандал был бы огромный, и многие генералы лишились бы служебных машин и даже, может быть, звезд на погонах. Но передавать их по назначению – в военную прокуратуру или в Министерство обороны, бессмысленно. Вор вора ловить не станет Пока еще Бахрушин не владел всей информацией. А он имел привычку принимать решение лишь тщательно ознакомившись с делом во всех его подробностях, тщательно прикинув, что к чему и какие могут быть последствия.
"Хорошо бы проучить всех этих мерзавцев!
Но боюсь, может не получиться" – размышлял Бахрушин, быстро передвигаясь из одного угла кабинета в другой, оказываясь то перед окном, то перед большими напольными часами.
И тогда из блестящего золотого маятника на него смотрело странное лицо, похожее на морду диковинной глубоководной рыбы, которую посадили в круглый аквариум, да еще зачем-то надели на нее очки.
– Так, так, так, – бормотал Бахрушин.
И вдруг он остановился, как вкопанный, застыл как мячик, мастерски прижатый к полу. И если бы кто-нибудь сейчас увидел этого хитрого, многоопытного полковника, который прошел огонь и воду, то наверное, расхохотался бы. А полковник Бахрушин стоял, вертя головой из стороны в сторону, словно у него болела шея или зудело между лопатками.
А между лопатками действительно зудело, и Бахрушин уже предчувствовал, что это дело принесет ему очень много хлопот. Ведь фамилии, которые имелись в бумагах и цифры, давали ясное представление о том размахе, с каким ведется дело.
«Так в чем же здесь суть»? – принялся размышлять Бахрушин, стоя посреди большого свекольно-красного ковра, на котором уже была протоптана диагональная дорожка, соединяющая окно и часы.
Даже его не склонный к шуткам шеф однажды пошутил, увидев полосу на ковре:
– А что это ты, Васильевич, тропу пробил на ковре?
– Какую тропу? – словно не поняв, спросил тогда Бахрушин.
– Как у зверей к водопою.
– А, вы, генерал, ковер имеете в виду? – глядя на вытертый ворс, спросил Бахрушин.
– Да, именно его. Одни убытки от тебя, полковник! Сколько ты уже ковров испортил?
– Не испортил, а истоптал, и с пользой для дела, – заметил Бахрушин, зло махнув своей лысой головой. – Все лучше, чем обивку кресла задницей протирать.
– Оно-то так… – глубокомысленно заметил генерал, любивший размышлять сидя.
«Интересно, а генерал уже знает обо всех этих делах?»
Но тут же полковник ответил сам себе:
«Конечно же не знает. Если бы узнал, то уже было бы шуму и гаму как по поводу выбросившегося из окна на людную улицу пьяного офицера, прихватившего с собой в дорожку еще и секретные документы – россыпью».
О том, что большие деньги от торговли оружием уходят налево, конечно же, полковник Бахрушин прекрасно знал. В России всегда воровали, воруют и, скорее всего, будут заниматься этим прибыльным делом в дальнейшем.
Но даже при воровстве следует знать меру.
Одно дело – десятая часть процента, пусть даже один процент. Такие деньги можно списать, можно даже и не заметить их от широты душевной. Но когда речь шла о суммах, сравнимых с бюджетом небольшого государства, дело приобретало другой оборот. А из этих бумаг следовало…
Полковник Бахрушин опять принялся ходить Одна фамилия в списке не давала ему покоя.
"И что же это за такой странный подполковник с чисто русской фамилией Борщев?
Или украинской… Но тогда было бы Борщенко или просто-напросто Борщ. И был бы он, скорее всего, прапорщиком".
А этот Борщев Валентин Витальевич стоял почти в самом начале списка, состоявшего сплошь из генералов, причем, эти генералы занимали не лишь бы какие должности.
Из докладной записки на имя полковника Бахрушина следовало, что у подполковника Борщева Валентина Витальевича, вдруг при проверке, причем, абсолютно случайной, не нацеленной на него лично, оказалось на Кипре, у самого берега синего-синего моря, есть дом и земельный участок на семь гектаров. Дом, по мнению независимого эксперта по торговле недвижимостью, тянет самое малое на двести пятьдесят тысяч долларов, не говоря уж о земельном участке. Так же у подполковника Борщева по результатам другой проверки обнаружился счет в одном из швейцарских банков. И есть подозрение, что этот счет не единственный. К тому же на его имя абонирована ячейка в депозитарии этого же банка и не маленькая.
«Грязные носки, естественно, он там не хранит. Тогда возникает закономерный вопрос: что в сейфе – бриллианты, наличка?»
Но бриллианты, как прекрасно понимал Бахрушин, столько места занимать не могут.
Значит, скорее всего, антиквариат. Может, картины, может, старинные книги, а может, наличка. Хотя с фамилией Борщев да еще с таким образованием, как у Валентина Витальевича, антиквариат собирать не станешь.
Значит, скорее всего, наличка.
«Естественно, о сумме, хранящейся в депозитарии, никому, кроме самого хозяина, не известно».
А подполковник Борщев был всего лишь заместителем начальника одного из законсервированных полигонов неподалеку от Смоленска, откуда, самое большое, что можно украсть – это машину досок, несколько ящиков гвоздей да пару бочек солярки. Вот и все, собственно говоря. Ведь на этом полигоне имущество, как знал полковник Бахрушин, не прибавлялось уже с конца пятидесятых годов, ну – максимум, с начала шестидесятых. Там, в огромных подземных хранилищах, были спрятаны авиационные бомбы, которые не успели сбросить на Берлин, не успели взорвать на полигоне после войны, сняв их с винтомоторных бомбардировщиков. И еще хранились там артиллерийские снаряды, к которым все боялись подходить, наверное еще в семидесятых годах. Это были хранилища со старым, давным-давно просроченным, вышедшим из употребления оружием, до уничтожения которого ни у кого не доходили руки. Да и хлопотное это дело, как понимал Бахрушин. Стоит уничтожение всего этого металлолома и тротила намного больше, чем теперешняя себестоимость этих бомб и гранат, если найдется идиот, который пожелает их купить.
«А денег, обнаруженных у подполковника Борщева, хватило бы на это с избытком» – усмехнулся Бахрушин, почесывая гладкую лысину.
Он даже снял очки и принялся протирать стекла. Делал это так, как в фильмах бармен обычно протирает стаканы у стойки – привычно и бесстрастно, даже не обращая внимание на то, чем заняты руки.
Были в этом деле кое-какие факты, которые полковника Бахрушина просто-напросто обескураживали. Борщев Валентин Витальевич появился на законсервированном полигоне вместе со своим начальником полковником Иваницким не очень давно, сразу же после того, как начался вывод западной группы войск.
А до этого и он, и его начальник Иваницкий служили в Германии, заведовали там другим полигоном – действующим, на котором проходили учения войск стран Варшавского договора. В те времена по-крупному не крали, офицеры и так были прекрасно обеспечены и возили из Германии по тем меркам предостаточно. Везли на поездах и даже на военных грузовых самолетах контейнеры со всевозможным барахлом: коврами, аппаратурой, шубами и прочей дребеденью, за которую теперь никто и ломаного гроша не даст. Но квартиры кооперативные построить успели и с начальным капиталом в десяток тысяч рублей пооткрывали собственные дела.
"Ну, десять тысяч долларов, ну, двадцать…
Это еще куда ни шло. Но чтобы двести пятьдесят тысяч, чтобы счет в швейцарском банке, депозитарий, участок земли на Кипре – для этого надо продать как минимум с десяток танков, причем, последней модели. А сделать это такой человек с такой должностью, естественно, не мог. Возникал вопрос: откуда у человека, не имеющего доступ к торговле оружием по большому счету, такие огромные деньги? И почему имея такие деньги, этот Борщев все еще находится в России, держится за незаметную должность заместителя начальника законсервированного полигона?"