Самолет пролетел всего двадцать минут и начал снижение, а Кошину казалось, что с момента взлета прошла целая вечность.
И в это время крякнула сирена. Противно так. Загорелся желтый фонарь. Приготовиться. Ну вот, начинается. Спаси меня, Господи, прости и помоги! Бойцы поднялись со скамеек. Заправили свободную часть фала стабилизирующего парашюта, закрепленного на тросе карабином. Когда сидели, фалы вытянулись, перед прыжком их требовалось заправить обратно под клапан основного парашюта. Заправив фалы, солдаты установили между собой дистанцию, обеспечивающую интервал выхода в одну секунду. Для этого многого не требовалось. Встать так, чтобы рука легла на плечо впереди стоящего десантника. Все это Кошин сделал машинально. Сосед-старослужащий обернулся, спросил:
– Порядок?
Дмитрий утвердительно кивнул:
– Ага!
– Спокойней!
Он отвернулся. Кошин подумал – легко сказать, спокойней. Мандраж только усилился. Так что пальцы трясутся. Да тут весь, к чертям собачьим, задрожишь. Эх, быстрей бы уже.
С гулом открылась рампа. Дмитрий не стал смотреть в открытый хвост самолета. К боковым дверям вышли выпускающие, по двое к каждой двери, командиры рот и их заместители. Сколько еще ждать? Желтый фонарь погас, загорелся зеленый. И тут же борт заполнил жуткий, непрерывающийся вой сирены. Вой, от которого хотелось бежать. Бежать хоть куда, лишь бы подальше от этого ужасного воя. Бойцы пошли. Кошин, продвигаясь вперед, посмотрел наверх. Тоже машинально. Его фал закреплен карабином на тросе. Двери приближались. Вот и выход, офицеры, повторявшие одно и то же, – пошел! И ему отдали ту же команду. Держа правую руку на кольце, сгруппировавшись и закрыв глаза, Кошин шагнул в бездну. И на какое-то мгновение словно завис в воздухе в сплошной тишине. Это являлось следствием защитного эффекта открытой двери, гасящей воздушный поток. Но об этом Кошин не знал, впрочем, он и испугаться не успел. Через доли секунды пространство вокруг него словно взорвалось, и волна отбросила солдата в сторону, перевернув в воздухе. Придя в себя, Дмитрий начал отсчет, быстрее, чем следовало. Он на одном дыхании просчитал – 501, 502, 503 – и дернул кольцо. Секундное падение, словно провалился куда-то. Сердце застыло у рядового, но тут же он почувствовал удар. Посмотрел вверх, и глаза его расширились от ужаса. Он увидел, что парашют полностью не раскрылся и начал сворачиваться в свечу. Кошин закричал. Паника овладела им. В какое-то мгновение осознание реальности происходящего вернулось к солдату, видимо, сыграл свою роль инстинкт самосохранения. Он вспомнил про запасной парашют. Дрожащей рукой попытался нащупать кольцо запаски, не нашел. Остались штыри; выдернуть их, и запасной откроется, только надо отбросить его от себя, хотя можно и не отбрасывать. Запасной парашют меньше основного, у него две лямки, а не четыре, как у основного, и раскроется он с наклоном, чтобы стропы не перехлестнулись. И приземлится десантник корпусом вперед, а не грохнется на спину, рискуя сломать позвоночник. Но и штырей Дмитрий не нашел. И, потеряв голову, видя, как стремительно приближается земля, стал руками рвать крепкий материал парашютного ранца, ломая ногти, сдирая кожу и крича во все горло от отчаяния и страха. Он не понимал, что делал. Разорвать ранец руками невозможно. Ему бы всего на секунду успокоиться, нащупать штыри или кольцо. И тогда ситуация в корне изменилась бы. Запасной парашют спас бы его от гибели. Но он не успокоился. Напротив, с каждой секундой все более впадал в панику, полностью утратив способность управлять своими действиями. Теперь спасти молодого солдата могло только чудо. И это чудо свершилось. В виде оказавшегося рядом командира взвода, старшего лейтенанта Юрия Стрельцова.