— Без благословения Конторы в этой стране ничего не делается, — буркнул Косоротов. — Ничего серьезного, по крайней мере. Это просто реальность. Нам налево.
Они свернули с центральной аллеи и двинулись по проходу налево. Могилы здесь были по большей части старые и неухоженные.
— Да, да, — кивнул Селиванов. — И этот ваш «реабилитационный центр» тоже будет удобен всем заинтересованным сторонам. Там будут выбивать показания из наркоманов, что позволит зачистить всех конкурентов, которые не пойдут под Джабира. А также, возможно, не только их. А контора и менты смогут отчитываться о борьбе с распространением наркотиков. Вы же в этой схеме будете только путаться под ногами и мешать правильным пацанам делать бизнес. Впрочем, — добавил он, — я не верю, что менты и ФСБ в этой ситуации мирно договорятся ко взаимному удовольствию. Если сейчас алкогольный бизнес в городе крышует милиция, а в результате затеянной операции он уйдет под ФСБ, вряд ли менты удовлетворятся утешительным призом в виде наград за сдачу собственных подопечных. Стало быть — будет война в той или иной форме. Возможно, упреждающий удар милиции по «Верфольфу». Если вас не успеют грохнуть Вовка с Джабиром, вас посадят менты. Повод, как вы сами говорили, найти будет нетрудно. Так что, если вы срочно не выйдете из игры, все это кончится для вас очень плохо при любом раскладе.
— Еще раз спасибо за участие, но думаю, что ваша публикация может помочь мне гораздо больше, — вернулся к старой теме Косоротов. — Если газета федерального уровня в должном ключе опишет нашу борьбу против местной алкогольной мафии, менты не посмеют меня тронуть. Тем более что рыло по части покрывания этой мафии у них и в самом деле в пуху.
— Такое впечатление, что вы меня не слушаете! Я же говорю, опасность грозит вам с двух сторон, а не с одной.
— А я вам говорю, что ту сторону я знаю лучше, чем какие-то сплетники, наговорившие вам с три короба… Нет, вы только полюбуйтесь на голубчика!
Последняя фраза относилась к небритому мужику в телогрейке и ватных штанах, перепачканному землей так, словно он сам только что вылез из могилы. Он сидел на низкой скамейке, вкопанной на заросшем травой участке возле просевшей насыпи с покосившимся крестом, сваренным из железных труб — некогда окрашенных, но теперь облупившихся и ржавых. Мужик пил водку прямо из горла, закусывая куском черного хлеба, который, судя по его виду, вполне мог быть оставлен на какой-то из окрестных могил в порядке поминального ритуала (типично языческий обычай, машинально отметил про себя Николай). Судя по тому, что этот тип сидел на скамейке спиной к захоронению, едва ли он имел какое-то отношение к погребенному там, а его возлияние вряд ли носило поминальный характер. Лицом он сидел к соседнему участку, находившему уже почти возле стены и также заросшему лопухами, где, однако, не было никаких надгробных памятников, а была вырыта длинная, но совсем не глубокая яма, а из кучи свежевыкопанной земли торчала лопата.
— Тебе за что деньги платят? — напустился на него Михаил. — Это что — могила? Здесь даже кошку не похоронишь!
— Та сё нормально, командир, — мужик поставил бутылку на скамейку и утер губы рукавом ватника. — Нах щас копать? Ночью дождь пойдет, будет полная яма воды. Те это на? Вы туда гроб — буль, а он плавает. Тут знашь какие почвы глинистые?
— Меня не волнует, какие тут почвы, — холодно произнес Косоротов. — Меня волнует, что завтра в полдень похороны, а ничего не готово.
— Та до полудня скока ж еще времени? Вот с утра и докопаем. Ты не кипишись, все нормуль будет. Первый раз, што ль? — мужик снова сделал большой глоток из бутылки, так, словно внутри была не водка, а газировка, и, похоже, утратил к недовольному заказчику всякий интерес. Взгляд его гноящихся глаз был устремлен поверх забора куда-то в космос.
— Ну смотри у меня! — воскликнул Михаил и, не зная, что еще сказать, повернулся и пошел прочь. Николай последовал за ним.
— Вот, пожалуйста, публика, — бурчал Косоротов. — Одни алкаши, ответственности никакой, и альтернативы им нет!
— Как я понимаю, это не могила его матери? — уточнил Селиванов.