— Так ведь летят. Такого чуда, чтобы всем было хорошо, даже сам Саваоф Баалович не знал… Знаете, сколько в войну погибло женщин и детей в Германии? Под бомбами союзников? У них ведь вообще никакого выбора не было! Бомба не спрашивает, поддерживаешь ты Гитлера или нет. Но нацистов надо было уничтожить, в том числе и такой ценой.
— Я, между прочим, считаю эти бомбежки жилых кварталов таким же преступлением, как и те, что совершали нацисты. Нет, я не любитель демагогии про слезинку ребенка. Но просто есть жертвы неизбежные, а есть те, которых можно и нужно избежать.
— Этот город все равно издыхает, и туда ему и дорога. Я просто хочу ускорить его агонию.
— Да, конечно. И заодно заработать на этом. Но как вы отнесетесь к ситуации, если вашего разумного положительного Женю прирежет в подъезде или собьет на пешеходном переходе ваш пьяный или обдолбанный клиент?
— Это и так может случиться в любой момент, пока он живет в этом проклятом месте, — пробурчал Косоротов. «Помните, что я делаю это ради Женьки!» — вспомнился Николаю конец их предыдущего разговора.
— И таким образом вы рассчитываете заработать, чтобы уехать по бизнес-визе, — сделал он вывод.
— Ну а как еще? Политическое убежище же сейчас не получишь — у нас же, типа, теперь демократия. Хотя какая, к черту…
— И Вовку с собой возьмете? — усмехнулся Николай.
— Нет, Вовка тут останется, — серьезно ответил Михаил. Он считает, что лучше России места для бизнеса нет. Ну понятно, за те вещи, которые здесь проходят, там просто дают три пожизненных…
— Да уж. Особенно за такой бизнес.
— Вот, кстати, еще причина, почему ему нет резона меня убивать, — продолжал Косоротов. — Со временем ему и так тут все достанется…
— Некоторые люди очень не любят ждать. Особенно сидевшие, приобретшие особую идиосинкразию к этому занятию… И, кстати, вам не так просто будет вывезти сына за границу без согласия жены, даже бывшей.
Они вышли к воротам кладбища.
— Впрочем, — добавил Николай, — все это чисто теоретические рассуждения. Ибо практики у вас не будет. Я намерен написать о клубе «Вервольф» правду.
— Вы ничего не сможете доказать, — злобно произнес Косоротов. — Официально заявляю, что все, рассказанное сегодня, было просто розыгрышем.
— Это мы посмотрим. Если я узнаю, что вы отказались от своих планов, вашего имени там не будет. Это все, что я могу вам обещать. Да, и подсылать ко мне киллеров настоятельно не советую. Ибо тогда вы будете первым, к кому наведаются органы. И не здешние коррумпированные, а московский следователь по особо важным делам. И это не розыгрыш.
Михаил ничего не ответил. В молчании они дошли до мотоцикла, и Николай вновь подумал, что этот «Кавасаки», наверное, единственный на весь Красноленинск. Так что если, к примеру, кому-то захочется долить в бак что-нибудь взрывающееся или проделать еще что-то в том же духе, пока хозяин где-то ходит, это будет несложно, и осечки не случится. Словно почувствовав его мысль, Косоротов не пошел в кафе, а остался возле мотоцикла, явно дожидаясь, пока Селиванов уйдет. Николай посмотрел через дорогу и увидел бледное лицо Жени за стеклом окна. Мальчик, не трогая еду, смотрел в их сторону.
— Подумайте о нем, — еще раз сказал Николай, кивнув в сторону кафе, и пошел прочь.
Зайдя за магазин похоронных принадлежностей, он позвонил Васильчикову.
— А, Николай Анатольевич! — радостно откликнулся бодрый голосок в трубке. — Совсем вы забыли старика, и не звоните, и не заходите…
— Да я, собственно… — несколько оторопел Селиванов.
— Вы, наверное, думали, что я вас просто из вежливости приглашал? А я, между прочим, от чистого сердца. С умным человеком, как писал классик, и побеседовать приятно, тем более — из самой Москвы, из такой популярной газеты… у нас-то тут народ сами видите какой… Впрочем, виноват, вы ведь, конечно, заняты, сроки командировки и все такое…
— Ну вот как раз хотел бы к вам заглянуть. У вас на сегодня какие планы?
— Ну я же говорю, какие у старика по вечерам могут быть планы… Приезжайте, чаю попьем.
— Хорошо. Сейчас своего таксиста вызвоню и, наверное, в течение получаса подъеду.