Ваза разлетелась вдребезги, и Николай с отчаяньем понял, что она и впрямь оказалась слишком легкой. Тем не менее, его противник, от которого изрядно разило дрянным алкоголем, покачнулся и, выпустив свою жертву, рухнул навзничь в коридоре. Его затылок глухо стукнулся об пол.
Селиванов обернулся к старухе. Она сделала пару неустойчивых шагов назад, кажется, с трудом сохраняя равновесие, и Николай, отшвырнув зажатое в кулаке отбитое горлышко, устремился к ней, надеясь успеть поймать прежде, чем она упадет. Но Алевтина Федоровна, кажется, все же сумела устоять на ногах и осталась стоять, глядя расширенными глазами мимо своего спасителя. Однако, едва Николай остановился рядом с ней, даже не зная, что сказать, как старуха издала страдальческий звук, что-то типа «ооххх…», и ее голова повалилась на плечо. Николаю таки пришлось подхватить ее и оттащить на диван.
Сразу же после этого он резко обернулся, понимая, что грабитель уже мог очухаться — а если даже и нет, это наверняка произойдет в следующие минуты. Однако, подбежав к двери в коридор, он обнаружил, что тот тип лежит на прежнем месте. Его лицо было в крови, и на полу вокруг его головы расплывалась темно-красная лужица. Один тонкий ручеек по неровному полу уже добрался до входа в комнату и втекал внутрь, словно любопытное щупальце.
На сей раз, вне всякого сомнения, это была именно кровь, а не разбившаяся где-нибудь в кармане его грязной куртки бутылка.
Вот же черт, подумал Николай. Конечно, этот ублюдок в полной мере заслуживал смерти, а сам он действовал в пределах необходимой обороны. Но доказывать все это местным ментам… становиться фигурантом уголовного дела, которое в таких случаях всегда открывается по факту… а если еще и Алевтина, его единственный свидетель, отдаст концы, не перенеся потрясения… Он снова метнулся к старухе, пощупал пульс на морщинистой шее и с облегчением убедился, что она жива. Затем выхватил мобильник. В милицию он уже звонил — и это ему в любом случае в плюс, правда, он так и не понял, приедут они или нет — сейчас надо вызвать скорую… Но он тут уже вспомнил свой недавний опыт общения с красноленинской «скорой». «К тем, кто старше семидесяти, не выезжаем.» Ну, ради такого случая-то должны! Хотя — какого «такого»? Физически старуха, похоже, не пострадала, просто перепугалась. Можно, конечно, вызвать ко второму пострадавшему, но в первую очередь Николая сейчас беспокоила Алевтина Федоровна. К тому же сколько будет ехать эта «скорая» на своей аварийной машине… Наверное, в доме есть какие-нибудь сердечные лекарства, но где, какие, как их давать — Николай не имел понятия.
«Светлана!» — подумал Селиванов, глядя на мобильник в руке. Уж она, наверное, знает. Она ему звонила, значит, ее номер — последний входящий в памяти его телефона. Если только она звонила не с работы, откуда теперь, наверное, уже ушла… нет, номер не местный, звонила с мобильного.
В трубке, тем не менее, потекли гудки, и он уже почти уверился, что ответа не будет, как вдруг голос Светланы с тревогой сказал «Алло?»
— Это Николай, — быстро сказал он. — Тут… вы только сильно не пугайтесь… короче, вашу бабушку пытался ограбить какой-то тип. Я его вырубил… не знаю, насколько сильно… но она сильно перенервничала и, похоже, в обмороке. Вы знаете, где у нее лекарства? И что именно ей дать?
— Ох ты господи… Вы ведь его не совсем убили? Да, лекарства в ее комнате, в тумбочке рядом с кроватью, верхний ящик… возьмите там… ну, наверное, корвалол накапайте, там чашка должна быть… тридцать капель на пару глотков воды… и потом, если будет болеть сердце, нитроглицерин под язык, в том же ящике должен быть…
— Ага, сейчас найду, — Николай устремился к тумбочке, на которой таки стояла фарфоровая кошечка на вышитой салфетке, а рядом с ней — действительно красная чашка в белый горошек. Выдернув ящик, он принялся быстро перебирать лекарства, разглядывая этикетки.
— Нашли?
— Да, вот!
— А с… этим типом что?
— Не знаю! — раздраженно крикнул Николай. — Сначала я приведу в чувство вашу бабушку!
— Я сейчас приеду! — пообещала Светлана.
— Да пока не на… — благородно начал Николай, но в трубке уже зазвучали гудки.
Перепрыгнув через все еще лежавшего на полу грабителя, он побежал с чашкой в ванную и налил воды из-под крана. Заодно на всякий случай смочил холодной водой полотенце и — уже не так быстро, чтобы не расплескать воду — вернулся в комнату. Отсчитав капли (по комнате поплыл характерный мятно-спиртовой запах), Николай невольно скользнул взглядом по комнате — пузатый комод, ходики с кукушкой, накрытый кружевной скатертью круглый стол под абажуром, задвинутая в угол древняя швейная машинка с ножным приводом, в другом углу телевизор (несколько более современный, чем в комнате для гостей), над ним — потемневшая почти до черноты икона Богородицы (но без всяких сталинских почетных грамот) — и его взгляд задержался на узком шкафу рядом с дверью. На его верхней незастекленной полке слева стояло несколько книг, включая, видимо, толстую Библию в темно-коричневой обложке (Николай не видел названия, но судил по тисненому кресту на корешке) — однако внимание Селиванова привлекли не они, а одиноко стоявший справа фотоальбом, который ему демонстрировали накануне. Не повременить ли пока с приведением старухи в чувство и не глянуть ли, что она ему все-таки не показала?