Первым опомнился отделенный — разглядев у ямы массивный металлический блин и не сколько узнав, сколько догадавшись, что там лежит мина. Самая настоящая мина, скорее всего противотанковая… И ведь немцы хотят закопать её на дороге, использую против советских танков! Но как же Сергею было тяжело пересилить самого себя, сделать первый шаг навстречу бою — наведя карабин в сторону живых, ничего плохого ему не сделавших людей…
А ведь эти мгновения бездействия дорого обойдутся русским кавалеристам. Они первыми заметили врага, они держали оружие в руках, дослав первый патрон в ствол… И имели пусть незначительную, но все же фору — нанести врагу первый, ошеломляющий удар.
— К бою!
— Аларм!
Кучковавшиеся до того немцы резво ринулись в стороны, на ходу срывая с плеча ремни карабинов. А с крыши невысокого железнодорожного пакгауза, примыкающего к вокзалу и замыкающего оставшийся квартал улицы, ударил трофейный чешский пулемёт «Зброевка» — мгновенно свалив очередью одного, а потом и второго бойца.
У саперов имелось прикрытие — также чуть зевнувшее, но теперь стремительно наверстывающее упущенное время…
— Ложись!!!
Фролов успел подать единственную адекватную ситуации команду, рухнув наземь — и пытаясь при этом прицепиться по вспышкам пламени на раструбе вражеского пулемёта… Вернее, строго под них — вот только отделенного буквально затрясло от бешеного выброса адреналина в кровь. Да и сердце его забилось так часто и гулко, что прицелиться трясущимися от напряжения руками Сергею никак не удавалось… Хуже всего, его команду восприняли не все бойцы — очередная короткая, расчетливая очередь уткнулась в живот растерявшегося кавалериста, бросив того наземь.
А германские сапёры уже защелкали затворами карабинов, досылая патроны в казенник, первые выстрелы уже раздались с их стороны…
Скорее всего, пулеметный расчёт прикрытия и пришедшие в себя «пионири» добили бы головное отделение кавалерийской разведки. Но тут отчаянно лязгая металлическими траками гусениц, на перекрёсток выскочил танк БТ-7! Головной машиной командир роты Андрей Кругликов пустил «бэтэшку» Михаила Вороткова, лучшего в батальоне наводчика, практически снайпера… Младшего лейтенанта Вороткова обучали командиры, прошедшие Испанию и сражавшиеся с немцами — да и сам Миша был слеплен из другого теста. Решительный и отчаянно желающий отличиться, в считанные мгновения он задрал орудие до предела вертикальной наводки — и мгновенно нажал на педаль спуска, послав в сторону вражеского расчёта фугас.
Лязгнул казенник, выплюнув стреляную, воняющую тухлыми яйцами гильзу:
— Есть попадание! Ещё осколоч…
Налившаяся малиновым свечением болванка врезалась в башню «бэтэшки» одновременно со звуком выстрела противотанковой «колотушки». Немцы стреляли с пятисот метров, компенсируя малый калибр лёгкой пушечки отличной оптикой и мастерством натренированного наводчика! Но болванка угодила в массивную маску пушки, с силой тряхнув заглохший от удара танк… Заряжающего с силой швырнуло назад, едва не свалился с сиденья мехвод — а командира треснуло лицом о панораму, отчего из разбитого носа тотчас полила кровь.
Но разминувшийся со смертью младший лейтенант, мгновенно осознавший, что случилось, не обратил никакого внимания на резкую боль в носу — лишь подстегнувшую инициативного командира:
— Леха, заводи танк, назад сдавай! Сашка, осколочный, бегом!
— Есть!
— Врете гниды, не возьмёте!
Натренированный экипаж послушался командира с полуслова, в точности выполняя короткие, такие понятные команды — а сам мамлей спешно доворачивал башню и ловил в прицел вражеское орудие… Вот оно, слева за пакгаузом, в капонире! Смотрит прямо на дорогу… А рядом ещё одно.
Вспышка пламени на стволе второй пушки показалась Вороткову последним салютом в честь его короткой жизни — но за секунду до того взревел стартер, танк дёрнулся назад… И болванка, словно огромный молот ударившая по башне, прошла рикошетом — оставив на броне глубокую, светящуюся от жару борозду.
— Леха, короткая!
Для верности шипящий от боли мамлей ткнул мехвода сапогом в плечо. Хоть вражеский снаряд и срикошетил, но от сильного удара броня изнутри брызнула мелкими осколками, расцарапав щеку командира… Но оглушенный механик словно не слышал его, продолжая сдавать назад — и мешая Вороткову взять верный прицел.