Боннифейс. Уж так по вкусу, что, право, как говорится, будь их хоть вдвое больше! Карманы у них набиты деньгами, и за все они платят втридорога. Понимают, какие с нас налоги тянут, сэр, чтобы их в плен брать. Вот они и стараются возместить нам хоть часть убытков. У меня в гостинице тоже один живет.
Входит Арчер.
Арчер (Боннифейсу). Хозяин, вас там внизу какие-то французы спрашивают.
Боннифейс. Иду, иду. (Тихо, Арчеру.) Ваш господин, как говорится, намерен долго здесь пробыть?
Арчер. Как говорится, не могу знать.
Боннифейс. Из Лондона?
Арчер. Нет.
Боннифейс. Значит, в Лондон?
Арчер. Нет.
Боннифейс (про себя). Чудной парень, (Эймуэллу.) Простите, ваша милость, через минутку я буду к вашим услугам. (Уходит.)
Эймуэлл. Кажется, мы одни. Ну-с, дружище Арчер, добро пожаловать в Личфилд!
Арчер. Спасибо, собрат прощелыга!
Эймуэлл. Уж и прощелыга! Ханжество тебе не к лицу. Стоило тебе переменить платье, как ты заговорил совсем по-другому.
Арчер. Ошибаешься, Эймуэлл. Я, как и прежде, стыжусь только лохмотьев, а преступлением считаю лишь бедность.
Эймуэлл. В свете все так думают, да только язык за зубами держат. Помнишь, тогда в театре, мы все еще в боковой ложе сидели, кого тогда из нас пригласил к себе на ужин мой высокочтимый брат?
Арчер. Джека Ловкота, смазливого и разнаряженного прохвоста, который так и сыплет шутками и комплиментами. Его в самых лучших домах принимают.
Эймуэлл. То-то и оно! Ну, а за кого вышла недавно замуж богачка Страхбери?
Арчер. За Ника Шуллера, профессионального карманника и завсегдатая кегельбана. Так ведь он красавец и разъезжает в собственной карете, хоть раньше стоял на запятках.
Эймуэлл. А видел ты в парке на прошлой неделе беднягу Джека Щедроттера?
Арчер. Еще бы! Лицо печальное, парик такой, словно он его всю зиму носил, кафтан — до ужаса старомодный и поношенный, одну руку в карман засунул, а другой ковыряет в зубах, — да только что оттуда выковыряешь? Кругом кишмя кишит народу, а бедняга Джек одинок, точно лев в пустыне.
Эймуэлл. И в такой же приводит всех трепет. А ведь он ничего дурного не сделал, беден только.
Арчер. Этого достаточно. Бедность — вещь непозволительная. Лень — вот источник зла. На земле всем места хватит, пусть себе люди и копошатся. И если фортуна взяла под свое покровительство дураков, умные должны сами о себе позаботиться.
Эймуэлл. Таково наше правило, и пока оно нас не подводило. Разве кто усомнится, что я джентльмен, а ты — мой слуга? Впрочем, если б узнали, чего мы стоим…
Арчер. Полно, мы кое-чего стоим. Нам проще простого заработать целое состояние. Мы ведь в этом деле ни от чего не зависим — ни от превратностей судьбы, ни от смены правительства. У нас хватит головы, чтоб раздобыть денег, и размаху, чтоб их потратить.
Эймуэлл. Что до размаха, то его нам всегда хватало, а вот головы нас частенько подводили. Много ли от них было проку? Вот разве что привели нас из Лондона в Личфилд, меня в звании лорда, а тебя в роли моего слуги.
Арчер. И это не так уж плохо. Сколько у нас осталось денег?
Эймуэлл. Всего двести фунтов.
Арчер. Но ведь еще лошади, костюмы, кольца и другие вещи! Скромный человек сказал бы, что мы просто богачи. И, позволь тебе заметить, эти двести фунтов плюс опыт, который нам удалось приобрести, куда ценнее тех десяти тысяч, которые мы растратили. Правда, наши друзья стали догадываться, что в карманах у нас не густо, но мы отступили с развевающимися знаменами. Ни словом, ни делом не выдали мы своей нищеты.
Эймуэлл. А какой чудный предлог мы нашли для своего внезапного отъезда. Поездка в Брюссель! Голову даю на отсечение, наши друзья уверены, что мы надумали пойти волонтерами.
Арчер. Что ж, этим оно и кончится, если из нашей затеи ничего не выйдет. Давай-ка сделаем вот что: пожертвуем сотню на рыцарские похождения, а если провалимся, нам хватит второй, чтобы пойти на войну и умереть так же достойно, как мы жили. Согласен?
Эймуэлл. Идет! Мы жили по-честному, Арчер, и не можем пожаловаться, что за свои деньги ничего не получили.
Арчер. Спору нет! Столько наслаждения за такую безделицу! Мы на ветер не выбросили ни пенни. И будь у меня миллион, я разменял бы его на том же рынке. О Лондон, Лондон! Что ж, мы свое взяли, так будем же благодарны! По мне, изведанные радости лучше грядущих. Былое от нас уже не уйдет, а в надеждах недолго и обмануться.