Доринда. О его супружеских достоинствах не мне судить!
Миссис Саллен. Ах, сестрица! Выходи замуж за кого угодно, только не за угрюмого пьянчугу, который все о чем-то задумывается, да только думать-то не приучен. Болтливый дурак — тот хоть посмешит, и уж коли женщинам суждено носить сковы, пусть они хоть звенят. Сейчас я тебе расскажу, но ты не принимай этого слишком близко к сердцу. Сегодня он по своему обыкновению явился домой на рассвете, когда мне снилось что-то приятное, и разбудил меня: опрокинул чайный столик, ну тот и разлетелся в куски. Потом они со слугой долго еще тыкались то в один угол, то в другой, словно у них у обоих морская болезнь. Наконец он повалился на постель, чуть живой, как лосось, которого в корзине тащат на базар. Ноги — холодные, как лед! Изо рта пышет жаром, как из печки! Лицо и руки липкие от сала, под стать его фланелевому ночному колпаку! Вот она, супружеская жизнь! Он преспокойно стаскивает с меня одеяло, закутывается в него сам, а я лежу до утра полуголая и утешаюсь мелодичной серенадой, которую исполняет недремлющий соловей его нос! Уж поистине — превеликое счастье лежать этак рядом с храпящим мужем и считать удары часов на церковной башне. Сейчас ты сама увидишь, сестрица, как будет просить у меня прощения этот благовоспитанный человек.
Входит Саллен.
Саллен. Голова трещит.
Миссис Саллен. Не откушаете ли вы с нами чаю, — может, и головная боль пройдет.
Саллен. Не откушаю.
Доринда. А кофе?
Саллен. Тьфу, мерзость!
Миссис Саллен. Может, вы оденетесь и проводите меня в церковь? На воздухе вам полегчает.
Саллен (зовет). Скраб!
Входит Скраб.
Скраб. Чего изволите, сэр?
Саллен. Какой у нас сегодня день?
Скраб. Воскресенье, с позволенья вашей милости.
Саллен. Воскресенье?! Так принеси мне виски и подай в переднюю пирог с олениной и кружку крепкого пива. Я там позавтракаю. (Идет к двери.)
Доринда. Постойте, сударь! Так вы не уйдете. Вы плохо вели себя ночью и теперь должны загладить свою вину перед женой. Неужели вы не извинитесь перед нею, братец?
Саллен. Это в чем же?
Доринда. Вчера вы вернулись пьяный.
Саллен. Что ж, я могу себе это позволить.
Миссис Саллен. Но я не могу, сударь.
Саллен. Ну так и не пейте.
Миссис Саллен. Должна вам заметить, сударь, это становится невыносимым.
Саллен. Тем лучше.
Миссис Саллен. Почему вы так бесчеловечны, сударь?
Саллен. Скраб!
Скраб. Чего изволите, сэр?
Саллен. Приготовь бритву и побрей мне голову. (Уходит.)
Миссис Саллен. Поосторожней брей ему виски, Скраб, а то наткнешься на такую штуку, что вмиг бритву сломаешь.
Скраб уходит.
Вот болван! Видала ты когда-нибудь такого тупого и упрямого балбеса? Ах, сестрица! Не справиться мне с этим животным! Одно средство — увезти его в столицу. Лондон, прелестный, восхитительный Лондон — вот где можно приручить и укротить любого мужа.
Доринда. А разве там мужу труднее обидеть жену?
Миссис Саллен. Конечно, детка! Таковы уж законы супружества: коли муж желает поработить жену, он спешит увезти ее в деревню, а коли женщина мечтает командовать мужем, она заманивает своего дурня в столицу. В Лондоне мужчина не решится тиранствовать — слишком много у его жертвы примеров, подстрекающих к бунту. О Доринда, Доринда! В Лондоне женщина сама себе хозяйка, если только она хорошенькая. Она вмиг соберет под свои знамена тысяч сорок — целую армию!
Доринда. А мне сдается, сестрица, что вы не прочь испытать свои силы и здесь, в Личфилде, вы уже завербовали французского графа.
Миссис Саллен. Такой уж народ французы — жить не могут без галантных похождений.