М а н я. Хорошо. Как-нибудь загляну, а сейчас мне надо работать.
Входит С е н е ч к а.
П р и б ы л е в (отходит, пятясь). Маня, Маруся, Марго… (Наталкивается на Сенечку.) Дерево? Простите, я ошибся. (Уходит.)
С е н е ч к а. Я понимаю: это дерзкий намек. Надо ему отпарировать, срезать… И вот, нет во мне быстрого нахальства. (Кричит вслед Прибылеву.) От дерева слышу! Мария Сергеевна, чего это ваш папаша имеет против меня?
М а н я (смотрит в тетрадь). Откуда вы взяли?
С е н е ч к а. Имеет, имеет. Я про вас спрашивал, а он меня в другую сторону, в овраг послал. Нет, я родился под неважной планетой. Присесть можно?
М а н я. Садитесь, только ненадолго. (Читает роль.)
С е н е ч к а. Конечно, с моим счастьем только долго в тюрьме сидеть. Мария Сергеевна, мучает меня один чисто теоретический вопрос. Очень у меня гнусная профессия?
М а н я. Почему? Вы человек нужный, техник…
С е н е ч к а. Но какой техник? Зубной. А я хочу, чтобы в жизни перспективы были, а в полости рта какие горизонты?
М а н я. Ну что же, учитесь, работайте над собой.
С е н е ч к а. А я не работаю? Между нами говоря, Большую энциклопедию читаю.
М а н я. И много прочли?
С е н е ч к а. В первом томе до «абсурда» дошел. Я живу по плану. (Вынимает записную книжку.) Вот самозадание: на июнь — справить костюм по случаю, а на июль — психологию перестроить. Мария Сергеевна… (Хочет обнять Маню, но не смеет, его рука остается в воздухе.) Мария Сергеевна, я решил собраться с нахальством. (Вскакивает.) Моя биография в ваших руках!
М а н я. Что с вами? (Опускает роль.)
С е н е ч к а. А то, что я сейчас как будто из аэроплана с парашютом должен прыгать. Кругом — вихрь, до земли восемь верст, в спину подталкивают, а прыгнуть нахальства не хватает. А вдруг парашют не раскроется? Что тогда? Бесформенность и гражданская панихида.
М а н я. Сенечка, да что с вами?
С е н е ч к а (закрывает глаза рукой). Смотрите. Прыгаю! Я вас люблю! Лечу и жду ответа! И раз, и два, и три, и четыре…
Из дачи выходят О л ь г а П а в л о в н а и К а р а у л о в. Устремляются к Сенечке.
С е н е ч к а. Люблю!.. И пять, и шесть… и семь…
О л ь г а П а в л о в н а. Вы что же? Закрывши глаза, нашу дочь компрометируете?
С е н е ч к а (открывая глаза). Расшибся.
О л ь г а П а в л о в н а. Сергей Петрович, тесните этого гражданина, тесните!
К а р а у л о в (отводя Сенечку под руку). Гуляйте, молодой человек, там гуляйте…
С е н е ч к а. Сперва ознакомьтесь со мной; может быть, я хороший.
М а н я. Сенечка, заходите, вы мне очень нравитесь!
С е н е ч к а. Нравлюсь? Вам? Я? (Целует Караулова.) Папаша!.. (Уходит, пошатываясь от счастья.)
М а н я. За что вы его прогнали?
О л ь г а П а в л о в н а. За количество. Много их очень, Маня. Держись Федора Федоровича. Федоры Федоровичи два раза в жизни не попадаются.
М а н я. О чем вы?
О л ь г а П а в л о в н а. Мы видели, как он около тебя загорался.
К а р а у л о в. Что он тебе говорил?
М а н я. Пошлости.
К а р а у л о в. Какие пошлости?
М а н я. Обыкновенные.
О л ь г а П а в л о в н а. Объяснялся?
М а н я. Почему вы, старики, так эротически настроены? «Кто говорил?» «Что говорил?» Нельзя же быть такими навязчивыми! Как бы мне хотелось проучить вас раз и навсегда! Ну что вы, остолбенели? Садитесь.
Караулов и Ольга Павловна садятся рядом на лавочку и провожают глазами Маню, которая прохаживается по дорожке.
Я на себя удивляюсь: как я могла родиться в такой семье? Матери простительно: ее муж эксплуатировал как домашнюю хозяйку. Но ты — артист! Где у тебя чувство изящного? Ну, где оно? Чего вы хотите?
О л ь г а П а в л о в н а. Счастья тебе хотим.
М а н я. Хороши специалисты, инструкторы по счастью! В чем, по-вашему, счастье?
О л ь г а П а в л о в н а. В Федоре Федоровиче.
М а н я. Федор Федорович… Да если я захочу, у меня их будет десяток!
К а р а у л о в. Этого-то мы и боимся.
О л ь г а П а в л о в н а. Устройся, пожалуйста, дай нам умереть спокойно.
М а н я. Не дам умереть спокойно. Запомните раз и навсегда: я буду встречаться с кем угодно…
О л ь г а П а в л о в н а. Ох!
М а н я. …где угодно…
К а р а у л о в. Программа широкая!