К с е н и я. Сравниваешь? Со счету еще не сбился? (Отстраняется.)
Р о м а н. Куда моим бывшим до тебя! Всем объявлю!
К с е н и я. Собрание общее, может быть, откроем?
Р о м а н. Это все прошлое! Забудь! Моя ты теперь, моя! Пусть все видят!
К с е н и я. Как тебе хочется еще одну медаль за победу себе повесить — чтоб каждый знал!
Р о м а н. А чего скрывать? Я ведь не просто… За свои слова отвечаю… Выбирай день — и в загс! За мной не пропадет!
К с е н и я. Значит, все дело в этом, по-твоему? Чтоб не боялась я, что вдруг ты меня без загса оставишь? (Пауза.) Роман ты, Роман, я тебя так ждала эти два дня. Так думала о тебе…
Р о м а н. Да ладно там! Ну, выразился не так — прости… Где нынче встретимся — у тебя или у меня?
Ксения отрицательно качает головой.
Ни там, ни там?
Ксения молчит.
Мы ж целых два дня не виделись!
Пауза.
Вот это да… Я думал — все уже, а теперь, получается, начинай сначала — так, что ли?
К с е н и я. Ничего ты не понял, Роман. (Хочет уйти.)
Р о м а н (пытается ее удержать). Обиделась? За что? Погоди! Стой, тебе говорят!
Ржание.
Да не тебе это, дурень! (Ксении.) Ксения, в последний раз спрашиваю… (Идет за ней и тут только замечает каменную бабу.) А это что за чучело?
К с е н и я. Это — женщина, как и я, между прочим. Ей много тысяч лет.
Р о м а н. Но тебе-то ведь меньше! Неужели трудно сказать, что случилось?
К с е н и я. Спроси у нее — может быть, она лучше меня тебе объяснит.
Р о м а н. Так идите вы обе к черту! (Выбегает.)
Ржание. Доносится удаляющийся топот копыт бешено несущегося коня.
К с е н и я. Роман… Ромочка…
Пауза.
Что-то напевая, бежит Л е н к а. На ее голове — криво посаженный венок из полевых цветов.
Л е н к а (увидев статую). О, уже? Приветик, тетя! Говорят, дары тебе приносили раньше… Жертвы… (Становится на скамейку, снимает с себя венок, надевает на голову статуе — так же криво.) Товарищу каменной бабе от девушек колхоза «Рассвет». (Собирается уйти.)
К с е н и я. Озорница…
Л е н к а. Ксенечка! (Бросается к ней.)
К с е н и я. Что с тобой?
Л е н к а. Ничего. Просто хорошо — и все! На поле была!
К с е н и я. Опять бегала?
Л е н к а. Терпения никакого нет! Поспеет же вот-вот… Стена стеной вокруг… и хлебом пахнет… Цветов вот набрала… (Кивает на статую.) Пусть покрасуется! А знаешь, у Михаила Акимовича тоже богиня есть! Венера! На столе.
К с е н и я. Откуда ты знаешь?
Л е н к а. Проходили мимо, я в окошко заглянула — ну и…
К с е н и я. Вы вместе шли? Откуда?
Л е н к а. С полей возвращались.
К с е н и я. Так ты на поле не одна была?
Л е н к а. Надо ж было ему ближний массив показать! А книг у него сколько!
К с е н и я. Заходила к нему?
Л е н к а. Интересно же мне все, Ксенечка.
К с е н и я. Ох, Ленка…
Л е н к а. Позавидовала я на эту Венеру — господи, говорю, мне бы быть такой! А он в ответ — в каждой женщине, говорит, надо уметь увидеть богиню… И так на меня посмотрел… Я даже закраснелась вся, а после, когда вышла, чувствую — какая-то я другая… Даже походка переменилась… (Показывает.) Похожа?
К с е н и я. Не отличить! Ленка ты, Ленка! Дурочка ты моя!
Л е н к а. Вечно я для тебя дурочка…
К с е н и я. Ты ж самая младшая у нас… И вот что я хотела тебе сказать…
Появляется Т а м а р а.
Т а м а р а. Слышали! Слышали! Вся бухгалтерия смеется — Романа Савушкина бригаду вызвали! Потеха!
Л е н к а. Побежала! (Убегает.)
К с е н и я (Тамаре). Похоже, делать вам в бухгалтерии нечего — только людей обсуждать…
Т а м а р а. Подсчитывать-то мы будем! Цифра свое скажет!
К с е н и я. Да цифры-то кто дает — мы!
Т а м а р а. Нашли романтику — в мазуте купаться!
К с е н и я. Не струсили по крайней мере, как ты! Окопалась в своей конторе!
Т а м а р а. Между прочим, без этой конторы вы тоже никуда! Кто что бы ни сотворил — все к нам сходится, и тайное и явное!
К с е н и я. Нашла тайное — в бухгалтерии!
Т а м а р а. В нас-то оно как раз и есть! Да еще такое попадается — умрешь!