Л и д и я В а с и л ь е в н а. Бабы мы, виновата — женщины! (Ксении.) Верни мне его, слышишь? Как хочешь — верни!
К с е н и я. Хорошо. (Отрешенная, идет.)
Р а я (вполголоса). Что задумала?
К с е н и я. Не знаю. Что-то я должна сделать. Дальше так нельзя. (Скрывается.)
Л и д и я В а с и л ь е в н а. Погоди! Куда ты в ночь? (Спешит за ней.)
Р а я (Надежде). Двое нас осталось. Как будем теперь?
Н а д е ж д а. Не в курсе, что ли? Бабы мы, то есть женщины, короче, богини, значит, тяни каждая богиня за десятерых!
П ы л а е в. Между прочим, женщина всегда была для меня загадкой.
Расположение бригады Романа Савушкина. В отличие от полевого стана девушек здесь все голо, на юру, открыто всем ветрам. Уюта мало, зато сопка, на которой стоит бригадный вагончик, как бы царит над всей степной округой. Рядом с вагончиком, под навесом, — стол из досок, вкопанный в землю, скамьи. Входят запыленные Я ш а и К и р и л л.
Я ш а (потянулся, посмотрел вниз). Ух ты, простор, земля алтайская!
К и р и л л (ложится на скамью). Ты не на простор — под нос гляди. Наблюдал я нынче, как ты с мостика на землю то вверх, то вниз сигал!
Я ш а. Хлеб невозможный! Густ и полег весь. Сто раз мотор выключал да с ломом в барабан лазал, назад его провертывал. Намотает копну — хоть плачь!
К и р и л л. Скоростями увлекаешься.
Я ш а. Не ползти же как муха? (Пауза.) Что же обед? С такой работы тройной паек полагается! (Поглядел вокруг.) А бригадира нашего как не бывало. Мотанул с вечера — и до сих пор…
К и р и л л. Баба ваша во всем виновата!
Я ш а. Какая баба?
К и р и л л. Каменная! Она еще вам покажет!
Я ш а. Любви, говорят, была богиня… Как же не уважать?
К и р и л л. Про то и говорю! Стояла и стояла б на сопке! Тронули с места — жди теперь какой-нибудь каверзы!
Я ш а (раздумывая). Похоже, в Рассыпуху наладился… Была у него там официанточка… Зверь до них! Самолюбие у него на этот счет — адово!
К и р и л л. У него — самолюбие, а у нас что? Сводку слыхал? На пятки девки нам наступают!
Я ш а. У них профиля другие! Наша Лидия свое знает! Не выдаст девчат!
К и р и л л. Маху я дал — не к вам, к Андрону надо было проситься, к соседу вашему!
Я ш а. Сравнил!
К и р и л л. А что? У Андрона Семеновича принцип правильный: каждый за себя! Ему соревнования не нужны!.. Понимает, что в жизни главное — не высовывайся! А у вас диспуты всякие, самодеятельность, бригады женские, мужские, бабы каменные, район с вас глаз не спускает, да еще общую кассу придумали — хоть сейчас в коммунизм!
Я ш а. Романа затея. По-новому как-то хочется… А урожаи у нас все-таки выше. (Пауза.) В Капустино, может быть, завернул? Весовщица там у него…
К и р и л л. Выбрал время!
Я ш а. Это ему без внимания!
Появляется Р о м а н. Воцаряется молчание. Роман молча подходит к бочке, зачерпывает кружку воды, выпивает, потом вторую, третью…
К и р и л л (наблюдает). Рассохся?
Р о м а н. Привет! Обед привозили? Геннадий где?
Я ш а. С муфтой сцепления возится. Барахлит у него. Такой хлеб! Обеда пока не слыхать. На центральную заходил?
Р о м а н. Нет. Газеты есть?
Я ш а. Почты тоже не было.
Пауза.
Р о м а н. Ну? Чего молчите?
Я ш а. Мы — ничего.
Р о м а н. Нового что?
Я ш а. Все то же самое.
К и р и л л. Девки жмут.
Р о м а н. Напугал! Возьмемся и…
К и р и л л. Не пора ли начать?
Р о м а н. Указывать собираешься?
К и р и л л. А я что — за других должен страдать?
Я ш а. Мальчики… Мальчики…
Появляется Г е н н а д и й, такой же черный, как и остальные. В руках у него пачка газет.
Г е н н а д и й. О, Роман! Хорошо ли ночевал?
Р о м а н. Себя спроси! Одна думка — о бабе! (Берет газеты, углубляется в чтение.)
Г е н н а д и й (Яше и Кириллу). Хлопцы, что с ним?
Молчание.
А у меня новость есть! Почтальонша только что рассказала! Ушел Миша от Ксении.
Р о м а н (оторвался от газеты). Ушел?