Свет в комнате гаснет. На авансцене с двух противоположных сторон появляются Б о ч к о в и чуть позже — Ю р а. Вид их таков, что узнать им друг друга почти невозможно. Бочков в каком-то старом, драном плаще, старой шляпенке, щека подвязана так, что лицо закрыто, в руке — сеть; Юра — в шляпе, надвинутой на глаза, в черных очках, лицо укутано шарфом и поднятым воротником пальто.
Б о ч к о в (повторяя про себя). Роево, Сусловский конец…
Ю р а (так же). Роево, Сусловский конец…
Б о ч к о в. Домик от выгона седьмой…
Ю р а. Домик от выгона седьмой…
Оба считают дома, сталкиваются, не узнавая друг друга. Бочков при виде постороннего круто поворачивает перед самым носом Юры и скрывается. Это вызывает подозрение у Юры.
Ясно, шел к ней. (Вытаскивает записную книжку.) План: проследить, кто к ней ходит. Проследим. (Пускается вдогонку.)
Б о ч к о в у удается ускользнуть от преследования. Опасливо оглядываясь, он скрывается в левой кулисе, где, очевидно, вход в дом Фаины.
Комната Фаины освещается. Ф а и н а сидит в черном старушечьем платке. Напевает.
Ф а и н а.
Стук в дверь.
(Сразу дребезжащим старческим голосом.) Кто там?
Стук повторяется.
Входи, голубчик, входи.
Дверь отворяется, в комнату вкатывается Б о ч к о в.
Б о ч к о в (с порога). Которая тут бабка — ты?
Ф а и н а (отшатнувшись, про себя). Не он!
Б о ч к о в (задвинул дверь на задвижку, быстро начинает осматривать комнату, заглядывая во все углы, под кровать, даже в холодильник; бормочет). Никого? Никого?
Ф а и н а. С обыском! Переодетый! (Схватившись за сердце.) Ох… (Никнет.)
Б о ч к о в (заметив). Эй, бабка, бабка, что с тобой? (Заметался, увидел за занавеской бак с водой, зачерпывает кружкой, подбегает к Фаине и, поддерживая ее под голову, подносит кружку к ее губам.) Пей, Пей!
Фаина приходит в себя, делает глоток и, сморщившись, плюется.
Чего ты? Чего ты? (Пробует сам и тоже, скорчив гримасу, выплевывает.) Лягушек ты в ней разводишь, что ли?
Ф а и н а. Пиявок. Мокриц. Пиши, составляй.
Б о ч к о в. Чего составлять?
Ф а и н а. Протокол. За этим сюда явился?
Б о ч к о в. Бабка, твое дело впереди. Насчет протокола правильно вспомнила — все будет у нас по протоколу. Первый к тебе вопрос: Фаина — это ты? По профессии — бабка?
Ф а и н а. Что тебе надо? Говори скорей!
Б о ч к о в. Второй вопрос: средства у тебя какие?
Ф а и н а (про себя). Не милиционер! Фин! (Громко, плаксиво.) Какие у меня, у старушки, средства? Дай бог до пенсии дожить… Наврали тебе про меня.
Б о ч к о в. Перед народом таиться нечего! Делись.
Ф а и н а (про себя). Бандюга. (Громко, жалобно.) Нечем, миленький, право нечем…
Б о ч к о в. Не жмись! Выкладывай! (Стучит по столу.)
Ф а и н а (про себя). Да что ж это делается? (Лезет в карман, вытаскивает несколько кредиток.) На уж, на, подавись!
Б о ч к о в. Что-о? Это ты — мне?
Ф а и н а. Мало? (Прибавляет еще одну бумажку.) Больше не дам ни рубля. Других обдирай, позажиточней!
Б о ч к о в. Да на черта мне твои деньги! (Отшвыривает их.) Наоборот, я сам тебе заплачу.
Ф а и н а (про себя). Кто же это? (Громко.) Кто ты такой?
Б о ч к о в. Специально к тебе явился, проверку хочу устроить — годятся такие, как ты, для социализма или на полку вас, в музей!
Ф а и н а (про себя). Директор! (Бочкову.) Что ж нарядились вы так — сразу и не узнаешь…
Б о ч к о в. А чего узнавать? Человек я простой.
Ф а и н а (про себя). Вроде не он…
Б о ч к о в. Что ты там все бормочешь? Имей в виду — заклинаний ваших, заговоров не боюсь, так что давай без этой самой… мистики. Говори прямо: в силах личность мою исправить? Ффу… (Задохнулся, начинает распускать ремень на животе.)