Слышна музыка сцены рыбной ловли. Кукует кукушка…
(Чешет затылок.) «Креста, говорит, на тебе нет…» Чтоб был — требует. Хорошо еще, что луны с неба не попросила… Вот попал так попал… И на кой черт только я это обещание давал? А с другой стороны — почему нет? Не для себя ведь — для народа стараюсь. Должен же я преданность свою доказать? Работой? Работать каждый дурак умеет. (С напором.) Нет, ты сумей такое сделать, такое… (С пафосом.) Не щадя живота своего! (Успокаиваясь.) Так чего ж я тогда этого креста испугался? Ну, крест, а дальше что? Мало ли что у кого берем, если надо для строительства… Что? Совесть не позволит? Это по-старому — совесть, по-новому — диалектика… Сам же я не верю? И что такое вообще крест? Нормальная штамповка из отходов, кусочек металла на голой груди. Чего ж я тогда мучаюсь? Правильно! Нечего филофундией всякой заниматься! Жизнь — она и есть жизнь. И все тут! Молодец, Бочков! Умница голова! Далеко пойдешь! (Осторожно заглядывает за закрытый занавес.) «Креста на тебе нет», — говорит. А где же отыскать его — крест-то? (Решительным движением распахивает занавес.)
Часть колхозной усадьбы. Стог, плетень. Вдали виднеются избы, деревья. Навстречу Бочкову несется веселая, озорная песня. Ее поют девичьи голоса. Б о ч к о в весь как-то сжимается, невольно снимает шляпу. Прикрывая ею часть лица, он крадучись скрывается за стогом. Слышны чьи-то шаги, разговор. Стремительно выходят М а р ф а Е г о р о в н а и Ю р а. Юра очень взволнован.
Ю р а. Товарищ председатель! Надо немедленно покончить с Фаиной! Она творит здесь темные дела! Народной медициной прикрывается, а сама жуликов прячет!
М а р ф а Е г о р о в н а. Сделаем! Покончим! Фаина нам не проблема. С мясом, молоком выскочить — вот где вся цель. (Кричит.) Аграфена-а! Ну не бес ли девка? Послала ее правленцев наших собрать, а она как в омут… Связная моя. Без нее бы пропала. Женщина я, видишь, грузная, пока я шаг — она двести. Товарищ Сапожников обещал нынче быть — встретить надо.
Ю р а. Сапожников будет здесь?
М а р ф а Е г о р о в н а. С газом суматоха идет. Одни одно направление указывают, другие — другое. Будто здесь он, у нас под ногами, да что-то не верится. Луга у нас есть, болота есть… На лугах уже был?
Ю р а. Да, да… Замечательные! Трава — вот! (Показывает — по пояс.) А цветы там какие! Лютик, канареечник, кипрей — дух от них, прямо голова кружится!
М а р ф а Е г о р о в н а. А ведь было болото. Осушили!
Ю р а. Что же это вы? Одно осушили, а другое оставили?
М а р ф а Е г о р о в н а. Как это?
Ю р а. Надо разоблачить Фаину до конца. А особенно тех, кто к ней ходит!
М а р ф а Е г о р о в н а. Опять про нее! Базу надо подвести. Экономики не знаешь! С молоком, мясом выскочим — возьмемся за мораль!
Слышен крик. Бежит Г р у н я, чуть не налетая с разбегу на Марфу Егоровну.
Г р у н я. Посмотрите, нет его? За мной не гонится?
М а р ф а Е г о р о в н а. А кто за тобой угнаться может?
Г р у н я. Ой… Все скажу… Иду сейчас огородами, вдруг дядька незнакомый навстречу. «Стойте», — говорит, да как вопьется в меня глазищами — все на шею глядит. Я испугалась, ладонями шею закрыла, а он: «Один вопрос, говорит, гражданочка, что у вас на шее — бусы или крест? Мне, говорит, для музея нужно!» Да руки к горлу! Задушить меня хотел!
Ю р а (взволнованно). Это он! (Марфе Егоровне.) Вот видите! Тот самый, который удрал! Которого Фаина укрывала… Самозванец!
Г р у н я. Бандит! Жалко, испугалась, а то б я ему… У-ух! (Гневно потрясает кулаками.)
Ю р а (Марфе Егоровне). В редакции мне сказали: «Опирайся на общественность!» (Указывая на Груню.) Можно?
М а р ф а Е г о р о в н а. Давай. (Груне.) Только правленцев мне сперва облетай. Сапожников, скажи, едет — встретить его надо!
Г р у н я. Моментом! (Юре.) Пошли!
Ю р а (Груне). Одну минуточку! (Марфе Егоровне.) Скажите, вы верите в лирику?
М а р ф а Е г о р о в н а. А-а! Физики и лирики — знаю! Так это когда было… Отстал, милок!
Ю р а. Нет, погодите. Ведь лирика — это самое прекрасное, что есть в жизни! Вот как цветы на ваших лугах! Но прежде, чем их вырастить, вам пришлось корчевать пни, уничтожать разные болотные сорняки, не так ли?
Г р у н я. Пять тракторов работало — вот давали жизни!