Долгий поцелуй.
Б у р а в ч и к. Варварушка! (Ответные объятия.) Выздоровела! Вижу — выздоровела!
М а р ф а Е г о р о в н а. Благодарность тебе хочет вынести за газ.
Б у р а в ч и к. За какой газ?
М а р ф а Е г о р о в н а. Сам же рассказывал: видел, где Фаина воду свою берет. Газ там оказался.
Ф а и н а. Газ? А-а-а! (Падает в тачку.)
Д у н я ш а (свистит). Закрывай лавочку.
К о с т я. Кто был там? Кто нашел?
Л ю б о в ь М и х а й л о в н а (выходя из-за стога). Это папа! Костя! (Всем.) Товарищи! Газ — это мой муж! Он…
М а р ф а Е г о р о в н а (посмотрела на нее, Буравчику). Дождался! Сюда идут!
Появляется С а п о ж н и к о в. С ним — Т а н я.
С а п о ж н и к о в. Здравствуйте, товарищи!
Шум приветствий.
К о с т я. Таня! Значит, подтвердилось? Открытый выход? Направление сюда?
Т а н я (сияя). Точка в точку!
С а п о ж н и к о в (подымает руки). Оппоненты разбиты. (Всем.) Как рыбак-дилетант, хочу поделиться выводом: оказывается, чтобы клюнуло, не обязательно смешивать овсянку с гелиотропом или надеяться на какое-то особое рыбацкое счастье. Прилежные руки, светлая голова, мужественное сердце — и победа налицо! (Жмет руку Тане.)
Все аплодируют.
К о с т я (Тане). Если вы — рыбак, с кем же сравнить себя? Понял, понял! С молодым долговязым щенком, который, сидя на берегу, терпеливо ждет своей порции!
Т а н я (Сапожникову). Ничего не могу с ним поделать. (Представляя). Мой лучший помощник.
К о с т я. В будущем — рабочий изыскательной партии, если примут.
Из-за кулис слышен шум борьбы, крики.
Что такое?
Из-за кулис выкатывается клубок людей — Ю р а, Г р у н я, М и л а. Они вцепились в Б о ч к о в а, который тщетно пытается освободиться. Его сразу и не узнаешь — настолько он запутался в собственных сетях.
Ю р а (с торжеством). Вот он! Наконец-то поймали!
М а р ф а Е г о р о в н а (всматриваясь). Тот самый? Что фигуру мою проверял? Прохиндей!
Г р у н я. Который душил. «Музей»!
В а р в а р у ш к а. Жон-Жуан!
Д у н я ш а. Крестиком разжился? (Хохочет.)
Б у р а в ч и к (зловеще). Попался?
Все окружили Бочкова.
Л ю б о в ь М и х а й л о в н а. Товарищи, что вы… Это мой муж!
М и л а. Ошибаешься, мама, разве это папа? Это самозванец!
Б о ч к о в (освобождая лицо от сетки). Это я, Феденька… я!
Ю р а (в ужасе). Иван Филиппыч?.. Это… это вы? (Пошатнулся.) Родимое пятно на теле нашего общества?
М и л а. Как же ты так, папочка?
К о с т я. Эх, фатер, фатер…
С а п о ж н и к о в. Ваня?
М а р ф а Е г о р о в н а (вглядываясь). Тьфу! А я считала — служитель культа!
Б о ч к о в. Клевета! Я не для культа! Я против культа! (Падает на колени перед Сапожниковым.) Не верь, Феденька, не верь! (Освобождается наконец от сетей. Живота у него теперь нет и в помине — погони, душевные волнения оказались сильнее всех других средств. Он совсем тощий.)
У Любови Михайловны, Милы и Кости вырывается невольный крик.
Видишь, ничего не пожалел!
С а п о ж н и к о в (пораженный). Что с тобой, Ваня? (Поднимает его с колен.)
Б о ч к о в. Как что? Я готов!
С а п о ж н и к о в. Куда готов?
Б о ч к о в. На передовой участок!
С а п о ж н и к о в (мягко). Поправиться сперва тебе надо, Ваня!
Б о ч к о в. Поправиться? Как — поправиться? (Страшный смысл этих слов постепенно доходит до него.) Мне — поправиться? (Растерянно.) А директива твоя?
С а п о ж н и к о в (недоуменно). Какая директива?
Б о ч к о в (в ужасе). Как — какая директива? (В уже совершенном отчаянии, зрителям.) Вы же слышали? Слышали? Я же — вот! (Хлопает себя по животу.)
С а п о ж н и к о в (догадавшись). А надо — вот! (Стучит себя по лбу.) Эх ты, зяблик…
М а р ф а Е г о р о в н а. Не в теле, милый, суть, а в деле!
Б о ч к о в. А-а-а! Пропал… (Хватается за голову. Ноги у него подкашиваются.)