— В Одессу, — ответила Лена.
— Откуда?
Девушки помолчали. Так хорошо придуманная легенда полетела к чёрту! Ошибка на каких-нибудь пятнадцать километров, и нужно всё сочинять заново.
— Ну! — прикрикнул солдат. — Где паспорт?!
Он снял с плеча автомат, прислонил его к ноге, всем своим видом показывая, что не намерен торопиться, и протянул руку.
Короткие пальцы со следами въевшегося под ногти чёрного ружейного масла нетерпеливо шевелились.
— Сейчас, сейчас! — проговорила Лена, доставая из кармана паспорт. — Вот, пожалуйста!
Пальцы солдата выдернули паспорт из её рук. Это резкое движение, казалось, уже предрешало всё дальнейшее.
«Не отпустят!» — подумала Лена и взглянула на Надю, которая держала свой паспорт в руке, ожидая, когда его потребует солдат.
Это спокойное ожидание и Надин ленивый, чуть насмешливый взгляд невольно успокоили Лену. Её паспорт теперь переходил из рук в руки. Оба солдата по очереди перелистывали его, придирчиво рассматривали печати и штампы.
— Откуда? — снова переспросил тот, что был ниже ростом.
— Из Мариуполя! — ответила Лена.
— Почему здесь идёте?
— У меня больная тётка! — выпалила Надя.
На небритом лице солдата появилось сомнение. Он что-то сказал сержанту, и тот в ответ кивнул головой.
— Где пропуск?
— Вот он! — Лена протянула немецкий пропуск.
Солдат презрительно усмехнулся.
— Транснистрия принадлежит румынам. Где румынский пропуск?
— Нам дали только этот! — сказала Лена, удивлённо взглянув на Надю; о том, что нужен ещё и румынский пропуск, никто им не говорил.
— Где живёте?
— Мы из Мариуполя!.. — проговорила Лена и протянула Надин пропуск в доказательство того, что у них одинаковые пропуска, и если румынских нет, то виноваты те, кто выдаёт их в Мариуполе.
Крепко зажав в руке документы, солдат решительно махнул рукой в сторону хаты, где стояли задержанные.
— Пошли туда! Вы арестованы.
— Дядечки! — жалобно воскликнула Лена. — Отпустите нас!.. Мы не знали!..
— Как же вы сюда попали? — снова недоверчиво спросил солдат.
И тут пришла на помощь до сих пор молчавшая Надя. Она, наконец, придумала версию, оправдывавшую их появление на дороге в Свердлово.
— Нас из Мариуполя вывезли в закрытой машине немецкие солдаты! Да у нас нигде и пропусков-то не спрашивали! — крикнула она и протянула руку, чтобы выхватить документы.
— Но, но! — угрожающе сказал солдат. — А где машина?
— Свернула к Светличному! Вон там мы вылезли, на развилке дорог!.. — Надя махнула рукой в сторону моста.
Солдат посмотрел туда, куда она показывала, и хотя никакой развилки не увидел, всё же поддался горячей убеждённости Нади.
— Дядечки, отпустите! — почувствовав колебание солдат, взмолилась Лена, вынула из кармана сорок марок и сунула их в руку коренастого.
Тот улыбнулся, пересчитал деньги и деловито сказал:
— Мало! Давай ещё двадцать!..
Надя подала ему ещё двадцать марок; солдаты поделили их между собой, и коренастый, с молчаливого одобрения своего сержанта, вернул девушкам документы.
— Идите и больше не попадайтесь! — грубовато сказал он.
Свободны!.. Девушки выбежали из села и спустились в балку, по которой им советовала идти старуха.
Ветер постепенно рассеивал тучи. Солнце припекало. И хотя ногам, привыкшим к тяжёлым яловым сапогам, которые девушки носили в школе, было непривычно легко, однако ссохшиеся на вещевом складе туфли ещё не разносились и стали постепенно натирать пятки.
Наконец Лена не выдержала, сбросила их и пошла босиком. Её примеру вскоре последовала и Надя.
Они всё шли и шли. Казалось, ветер уже доносит до них свежее дыхание моря. Одесса, наверно, близко. И хотя её ещё не видно, но указатели на немецком и румынском языках всё чаще направляют свои острые стрелы в сторону города. Девушки стремились как можно дальше уйти от «точки», куда забросила их судьба в лице штурмана, а ведь он, наверно, вернувшись на базу, доложил, что задание выполнил, и чувствовал себя героем.
— Собака он, этот штурман! — выругалась Надя. — Вот вернёмся, разыщу я его!..
Лена только головой покачала в ответ. Чего там думать о каком-то штурмане, когда впереди столько забот!
И всё же им дьявольски повезло! Их нагнала подвода, гружённая мешками с капустой. Хозяин в чёрной фуражке и пиджаке, из-под которого виднелась выцветшая солдатская гимнастёрка, подслеповато оглядел девушек и подхлестнул вожжой лошадь.
— Но!..
Лошадь дёрнула головой, но шага не прибавила. Серые плешины покрывали её старую спину. И хозяин тоже был немолод.
— Дедушка, разреши положить вещи, — попросила Надя, когда подвода поравнялась с нею.
— Какой я тебе дедушка?! — вдруг оскорбился хозяин, и его худощавое лицо с морщинами вокруг глаз неожиданно помолодело. — Я ведь недавно женился! — И он весело, с хрипотцой засмеялся. — Ну, кладите, так уж и быть!
Есть же на свете добрые люди! Сунув свои пальто и узелки между мешками, девушки наконец-то смогли расправить затёкшие руки.
Теперь идти совсем легко. Скорее бы только добраться до Одессы. Там они купят чего-то поесть на деньги, которые у них остались. По правде говоря, Лена плохо представляла себе реальную ценность купюр, которые им вручили перед отлётом: серовато-зелёные оккупационные марки, желтоватые карбованцы, выпущенные немецкой администрацией на Украине, и свои, советские рубли. Судя по тому, что солдаты, забрав шестьдесят марок, посчитали эту плату за освобождение достаточной, деньги эти, очевидно, не малые. На сколько же времени хватит того, что у них осталось? Если придётся везде платить, то через несколько дней, не успев устроиться на работу, они окажутся в самом бедственном положении…
Лена и Надя шагали по дороге уже несколько часов подряд. Хозяин рассказывал им об Одессе, о тамошних ценах. Он знал курсы всех имеющих в Транснистрии хождение денег. Украинские карбованцы, выпущенные местными властями, он считал простыми бумажками. Румынские оккупационные леи советовал брать, но предупреждал, что полной цены они не имеют. Вот немецкие марки — другое дело, на них всё купишь!
— А советские? — спросила Лена.
Хозяин усмехнулся:
— Советские карбованцы умные люди припрятывают. Придёт и их черёд!
Навстречу им, по обочине дороги, шли румынские солдаты. Видимо, они шли из Одессы группами и в одиночку, с котомками за спиной, безоружные, и были похожи на демобилизованных, которые возвращались домой.
— Шатаются тут, — пробурчал хозяин, когда впереди появилась новая группа. Солдаты прошли совсем рядом с подводой; один из них, с чёрными, аккуратно подстриженными усами, задержался, сорвал с кочана капусты несколько листьев, картинным движением свернул их в трубку, засунул в рот и громко хрустнул.
Хозяин даже не оглянулся. Свяжешься с таким — вовсе без ничего останешься!..
— Куда это они идут? — спросила Лена.
— Да по деревням рыщут! Казённые вещички на продукты меняют и к себе домой посылают! У них небось немцы тоже всё почистили. Люто они немцев ненавидят!
— А ведь они союзники! — сказала Надя.
— Эти союзнички друг друга на любом столбе повесят.
Случайное знакомство с девушками, прибившимися к нему по дороге, развязало старику язык. Дома, того и гляди, соседи донесут, а с этими скоро расставаться, можно пока душу отвести.
Солнце стало клониться к западу. Полевая дорога вдали втекала в шоссейную, прочерченную короткими линиями телеграфных столбов. Справа, в низине, виднелись дома, разбитые и потемневшие. Покинутые людьми, они напоминали чем-то старое, заброшенное кладбище.