Алексей очень хорошо поговорил с Павловым, попрощался с ним и уже в коридоре нос к носу столкнулся со Слащевым.
Яков Александрович Слащев (Слащев-Крымский) — русский и советский военачальник и военный педагог, генерал-лейтенант, в Гражданскую войну — активный участник Белого движения на юге России. Герой Первой мировой войны.
— Алексей Алексеевич… — Слащев помедлил, покачиваясь по своему обычаю на носках сапог. — Прошу за мной…
Алешка слегка опешил, в голосе Слащева почему-то не прослеживалось постоянного для него ерничанья. Сейчас он говорил очень серьезно, причем с явным уважением. Что тоже сильно насторожило Лешку, так как бывший царский генерал относился к Алексею всегда по большей части несерьезно, с хорошей долей насмешки. Впрочем, как со всеми, кроме царских военспецов.
У себя в кабинете, Слащев показал Лешке на стул и сел сам, после чего начал доставать из стола листы бумаги. Закончив, он аккуратно подровнял стопку со всех сторон, трагически вздохнул и подвинул ее к Алексею.
— Вот, Алексей Алексеевич, взял на себя смелость дополнить и привести в академический вид ваши работы…
Лешка быстро просмотрел бумаги и, мягко говоря, опешил. Все это время, Слащев Лексу с его работами высмеивал, а сейчас, оказалось, что он привел сумбурные заметки в полный порядок, создав настоящий академический труд, готовый для представления. Мало того, развил мысль, дополнил своими выкладками, полагающимися историческими сравнениями и четко вычерченными схемами.
— Ваша живость и глубина мысли впечатляют, Алексей Алексеевич… — Слащев запнулся, словно пересиливал себя. — Однако теоретические знания и способ подачи материала, совершенно неподобающие, можно даже сказать, варварские! Стыдно, Алексей Алексеевич, стыдно…
— Яков Александрович!!! — Лешка от избытка чувств приложил руку к сердцу.
— Полноте вам! — фыркнул Слащев. — Мне просто за державу обидно, но такие как вы, все-таки предоставляете мне хоть какие-то надежды. А еще, мне импонируют ваше отношение к отечественной военной науке, которую, некоторые, считают ненужным пережитком прошлого… — он презрительно продекламировал. — До основания все разрушим, п-фе, какая глупость и дикость. Сказано в Библии: слепые вожди слепых! Если слепой поведет слепого, оба упадут в яму. Впрочем, сильно сомневаюсь, что вы читали Библию…
— Не читал, мне, больше импонирует фон Клаузевиц. Но вы же видите, Яков Александрович, не все так плохо, — мягко возразил Алексей. — Все начинает становиться на круги свои. Государство придает очень большое значение подготовке командирских кадров, причем в условиях полной разрухи.
— Офицерских кадров! — машинально поправил Слащев и с ухмылкой добавил: — Товарищ командир эскадрона! Что за дикость? Зачем было отменять звания? Чем они мешали? Кому они мешали? Неудобно же!
— Все вернется, — Алексей улыбнулся. — Все очень скоро вернется.
— Ваши слова да богу в уши, — на усталом лице Слащева проявилась недоверчивая гримаса. — Кабы поздно не было.
— Что касается войны, — спокойно ответил Алексей, — понятие «поздно» всегда актуально. Ни одна страна никогда не вступала в войну полностью готовой к боевым действиям. Что касается нашей державы — это утверждение верно трижды. Но мы с вами можем и должны сделать так, чтобы…
— Вы прогнозируете скорую войну, Алексей Алексеевич? — перебил Слащев. — С кем? Неужели, очередная авантюра наподобие польской?
— Нет. По моим прикидкам, у нас есть как максимум, всего около двух десятков лет. А дальше… Германия. Немцы очень быстро станут на ноги после поражения и захотят реванша. И на пути этого реванша первыми станем мы.
Лешка ответил и сразу испугался, что сболтнул лишнего. Слащеву он не доверял и не собирался доверять, как, впрочем, кому-либо другому.
— Германцы? — Слащев встал и зашагал по кабинету. — Это очень серьезно. Мы не готовы и сильно сомневаюсь, что будем готовы. Кто сможет? Они? Пфе! А я бы схлестнулся с германцами! — на лице бывшего царского генерала проявилась хищная улыбка. — Я за возможность снова повоевать с ними многое отдал бы.
— Не стоит сомневаться. Как говорится, голова боится руки делают. А вам, я бы посоветовал забыть старые обиды.
— Это не старые обиды… — тихо ответил Слащев и сел за стол. — Нет, Алексей Алексеевич, не старые обиды. Это призраки прошлого, они терзают меня, не дают покоя, высасывают жизнь… — он провел по лицу ладонями. — Не знаю, хватит ли мне сил справиться…