Лекса по привычке внимательно оглядел распоряжение и довольно кивнул сам себе. Все по уму, демаскирующие признаки отсутствуют, личного состава почти не видно, все при деле, вокруг чистота и порядок.
Внезапно пахнуло одуряющим запахом жареной картошки. Алексей судорожно сглотнул, было собрался в свою землянку, но его остановил Семка.
— Алексеевич, личный состав построен. Забыли?
— Тьфу ты, забыл. Кобылье гузно… — Лекса виновато мотнул головой и резко развернулся.
По заведенной им традиции, завершение каждого боевого выхода сопровождалось построением группы.
Под вековыми соснами уже выстроились бойцы. Ровно двадцать человек, все исправно обмундированы и вооружены. Морды вымазаны бурой краской, маскхалаты, накидки и разгрузки. У каждого гранаты, пистолет или револьвер, из длинноствола — короткие карабины системы Манлихера и пять ручных пулеметов: один Мадсен, два Льюиса и два Шоша. А у Семки и самого Лексы немецкие трещотки МР-19 и МР-18, соответственно.
Перед отправкой в командировку Алексей побаивался, что с вооружением у партизан все очень скверно, но сильно ошибался. Как оказалось, со стволами у них все было более чем прилично. Помимо станковых и ручных пулеметов в немалом количестве и прочего стрелкового оружия, у партизанского отряда Орловского наличествовали даже два миномета системы Стокса и два чешских горных орудия. Секрет раскрывался очень просто. Во время польско-советской войны поляков вовсю накачивали всяческим оружием со всего мира, а после окончания конфликта, некоторая часть этого оружия разнообразными путями и методами перекочевала к партизанам. Пистолеты-пулеметы, к примеру, банально заказали и купили у контрабандистов.
На правом фланге выделялся огромный детина со зверской мордой, чем-то смахивающий обличьем на одного известного российского боксера, а в реальности, совсем еще молодой парень, чистокровный иудей Беньямин Зильбер, носивший вполне логичное прозвище Беня. А на левом замыкал строй его лучший кореш, широкий как шкаф коротышка белорус Адам Клещевский, прозванный Клещом. Все трое раненых тоже отсвечивали в строю своими повязками.
Лекса помедлил, справился с желанием разнести в пух и прах личный состав за косяки, а потом сухо отчеканил:
— Поздравляю с успешным завершением операции. Благодарю за службу!
По напряженным, угрюмым мордам бойцов пробежала волна счастливых улыбок. Похвалы им доставались очень редко. Лекса слыл командиром строгим, на грани жестокости, но справедливым.
— Вольно! — скомандовал Семка. — По местам марш!
Строй мгновенно рассыпался, весело гомоня, бойцы разбежались.
Лекса постоял еще немного и поплелся к себе.
— Ляксеич, что-то ты смурной какой-то… — Семка забежал вперед и огорченно покачал башкой. — Никак приболели? Но ничего, сегодня в баньке отпарю, как новенький станете…
Лекса хотел его послать, но вместо этого только кивнул. Он на самом деле чувствовал себя неважно: накопилась усталость да, да и настроение, без всяких видимых причин, почему-то упало ниже плинтуса.
— Только сразу в сухое переоденьтесь, а я там прикажу вам горяченького да жирненького подать, — Семка наконец отстал и убежал, а Лекса вошел к себе в землянку и по привычке осмотрелся.
Ничего особого, стены зашиты досками, пол тоже дощатый, покрыт свежим сеном, в углу маленький столик из патронных ящиков с керосиновой лампой, сложена маленькая печка-каменка, а труба выведена хитрым способом, чтобы не демаскировать дымом расположение, а так же, присутствует топчан, застеленный шинелью. Сухо и тепло.
— Сухо и тепло, а больше ни хрена не надо…– мрачно повторил вслух Алексей, повесил на гвоздь пистолет-пулемет и принялся стаскивать разгрузку, одежду и белье.
Снаружи послышались шаги, а потом от входа прошелестел слегка хрипловатый, но густой и мелодичный девичий голосок.
— Товарыш Турок…
Алексей обернулся. У порога стояла молоденькая миловидная девушка, чем-то неуловимо похожая фигурой, статью и лицом на знаменитую статую «девушка с веслом». Из-под вязаной беретки выбивались соломенного цвета кудри, а свитер под заячьей кацавейкой распирала внушительная грудь. На поясе девушки висела большая кобура с австрийским пистолетом Штайр. Левой рукой она прижимала к себе стопку белья, а в правой руке, исходило парком ведро с теплой водой.