Для того, чтобы взять с лихого наскока все подступы к Столбцам, сил у партизан вполне хватало. Возможно, даже зайти и покуролесить в самом городке, но уже при определенных условиях. А дальше сразу начиналось очень много проблем. И первая проблема — это полная бессмысленность захвата, так как удержать территории, после того, как поляки придут в себя, шансы напрочь отсутствали. А еще, сразу вставала другая основательная проблема, пожалуй, даже более значительная. Одно дело устраивать мелкие пакости, трепать полицию, уланов с балаховцами и жечь поместья, а совсем другое, захватить такой шмат польской территории. Законной польской территории, отошедшей пшекам по мирному договору. Фактически — это односторонняя аннексия и объявление войны. Войны, к которой Советская Россия готова гораздо хуже, чем поляки. А точнее, вовсе не готова.
У Алексея даже по спине мурашки побежали, когда он представил, что в Москве начнется, когда придет польская дипломатическая нота.
Ввариантов выхода из положения оставалось всего два.
Первый, чтобы хоть как-то уберечь свою шкуру, встать на дыбы и немедленно приказать партизанскому руководству отступить. А в случае неповиновения — самоустраниться и первым настучать в Центр. Мол, так и так, проявили самоуправство, а я сделал все что мог.
И второй…
Второй — завершить начатое, добить обороняющихся, зачистить все намеки на бандформирования, а потом организованно отступить с флагами и трофеями. Потому что отступить придется в любом случае.
А дальше с мученическим стоизмом встретить неизбежную кару и уповать на милость командования. С очень небольшим шансом на это.
Алексей глубоко вздохнул, мысленно перекрестился и скомандовал:
— Приготовится к маршу!!! Тащите трехдюймовку и снарядные ящики, возьмем собой. И гранаты разберите. Живо, кобыльи дети! Дуля — жив? Бежать сможешь? Шевели гузном, убивец!
Группа быстро выстроилась в походный ордер, пушку прицепилик к телеге. Столбцы находились от склада всего в пяти-шести километрах, так что через сорок минут уже показались шпили костела Святого Казимира.
В самом городе шла ожесточенная стрельба, судя по всему, поляки и балаховцы сдаваться не собрались, но только группа вошла в город, по главной улице прямо на нее из-за переулка вывернулся отряд кавалеристов, как в военной форме, так и в гражданке. Скорее всего, остатки польского гарнизона и балаховцев, каким-то образом добрались до своих лошадей и вырвались из окружения.
— Naprzód! Naprzód! — скомандовал несшийся впереди пожилой польский офицер в мундире с серебряными галунами и вздернул саблю вверх. — Do boju!
Еще миг и лошади, высекая подковами искры из брусчатки, галопом понеслись на партизан.
Собственно, Лекса поступил бы точно так же на месте этого офицера, у поляков другого выхода не было, потому что отряды столкнулись почти нос к носу, а места для маневра на узкой улице не было.
Никто из поляков и бандитов даже не попытался развернуться и скрыться.
И полегли все — шесть ручных пулеметов не оставили им ни одного шанса.
Даже повидавшего очень многое в прошлой и этой жизни Алексея чуть не стошнило. Вся улица была устлана сплошным ковром из трупов лошадей и людей, а кровь текла ручьями, словно дождевая вода.
Лекса заменил магазин, поморщился, стер с лица кровь и коротко приказал.
— Вперед!
Когда добрались до центра города, Алексей дернул на себя прячущегося за углом партизана.
— Где командир?
— Там… — парень не глядя, ткнул рукой за спину.
Оказалось, партизаны организовали штаб совсем рядом, в переулке за зданием напротив тюрьмы.
Но там, вместе с Орловским, почему-то находились совсем незнакомые Алексею люди.
Лекса взял Кирилла за локоть и отвел в сторону.
— Это кто?
— Представители подполья, компартий Литвы и Белоруссии… — Орловский устало потер подбородок. — И эсеры, мать их. Все собрались…
— И какой кобылы вы здесь устроили? — Лекса с трудом удержался от ругани.
Кирилл поморщился.
— Не суетись, брат Турок. Так получилось. Потом объясню. Отступать уже поздно. Сука! Часть выродков из казарм прорвалась…
— Забудь о них, эти на нас наткнулись и закончились, — сухо ответил Алексей. — А в тюрьме кто тогда?
— Наткнулись? Вот так просто? Ну и хрен с ними. А в тюрьме… — Орловский хищно оскалился. — А в тюрьме, брат Турок, в тюрьме сам батька Булак-Балахович. А с ним несколько офицеров из «двуйки». Они еще три дня назад в Столбцы прибыли разбираться с пропажей твоих химиков или как там их. Жаль, не смогли мы их взять сразу, отступили за стены, сволочи. Теперь ты понимаешь, что я здесь делаю?