Алексей понимал, что поступает не правильно, разумней было просто отправить взводного под трибунал, но уже остановиться не мог.
— П-простите… — прохрипел парень.
— Наверное, очень хочется стать ротным, комвзвода Боровик? — Лекса криво усмехнулся. — А дальше, комбатом, комполка и комбригом? Получать ордена, попасть в газеты, как народные герои? Чтобы комсомолки пищали от восторга, чтобы на митингах стоять на трибуне? Да? Ну что же, такое могло случиться, но не случится — увы. Сейчас ты уже государственный преступник, враг народа и польский шпион. Обидно, да? А всего-то надо было оставаться человеком…
— Я… — прохрипел Боровик. — Я искуплю…
— Может, и искупишь, но так и останешься дерьмом… — Алексей резко отступил. — Потому что люди не меняются.
Комвзвода сполз по стенке на пол.
Лекса мгновение помедлил и коротко бросил.
— Вон!
Боровик вскочил и выскользнул из кабинета. Сразу же вернулся Корк, а с ним неизвестный командир роты и два бойца, притащившие личные вещи Лексы, документы и оружие.
Алексей методично все проверил, а потом впился взглядом в командира роты.
— Где мои часы? Где мой кинжал? Где вещественные доказательства — золотые серьги и цепочка польской шпионки? В бумажнике лежали деньги. Подотчетные деньги! В планшете находился компас. Где? Где, все это?
— Мать вашу! — выдохнул командарм, сжав кулаки. — Да вы охренели, совсем!
Комроты мертвенно побледнел.
Алексей саданул ладонью по столу.
— Все немедленно вернуть! Приговоры трибунала по факту мародерства и государственной измены подать мне не позднее завтрашнего вечера. Исполнять!
Комроты, как пуля вылетел из кабинета.
— Это черт знает что… — Корк покачал головой. — Алексей Алексеевич, все вернут, не беспокойся. Твари, пересажаю всех! Ты меня знаешь!
— Знаю, Август Иванович, — спокойно ответил Алексей. — Пожалуй, мы здесь задержались. Куда вы нас собирались определить на постой?
— Сейчас здесь разберемся и сразу отвезем. Надо еще немного времени…
Все вещи вернули немедленно, а когда Лекса вышел во двор заставы, там под прицелом ужн стояли разоруженные красноармейцы, а Корк, лично рвал с гимнастерок знаки различия у троих краскомов, в том числе и у Боровика.
На все это спокойно смотрела Бронислава. Лицо девочки, как всегда, было лишено всех эмоций.
— Их расстреляют? — спокойно поинтересовалась она у Лексы.
— Скорее всего — да, товарищ Пчелка, — серьезно ответил Лешка. — Все должны понимать, что за ошибки придется платить. И я и ты, все должны понимать.
— Хорошо, товарищ Турок, — Броня едва заметно улыбнулась и взяла за руку Алексея.
Глава 22
Глава 22
— Думал все уже… — Семка устало качнул головой. — Алексеич, ты нас своим счастьем вытянул…
Бронислава ловко стянула с плиты огромную сковороду и брякнула ее на подставку на столе.
На сковороде красиво пузырилась и исходила одуряющим ароматом яичница из десятка яиц на сале. Лекса даже вздрогнул от внезапно возникшего свирепого чувства голода.
— Откуда в тебе силы, мелочь пузатая? — хохотнул Семка и принялся пластать финкой ковригу серого хлеба.
Броня окинула его безразличным взглядом, забралась с ногами на стул с высокой спинкой и взяла наизготовку вилку, всем своим видом показывая: ну, кто накладывать будет?
Алексей быстро разделил яичницу на три ровные части. Броня, несмотря на возраст и свое тщедушное телосложение, лопала, как взрослый мужчина.
Семен подкрутил фитиль в керосиновой лампе, висевшей на цепочке в кухне, покосился на свой стакан, а потом красноречиво посмотрел на Алексея.
Лекса качнул головой.
— Ничего еще не закончилось, братец.
— Я готов, я всегда готов… — Семен погладил прислоненный к буфету Льюис. — Знать бы еше к чему, Ляксеич. Растолкуешь?
Алексей зацепил с тарелки большую шкварку, немного помедлил, смотря на нее, и ответил:
— Мы, сами того не желая, испортили жизнь очень многим влиятельным людям. До сих пор не выявленный шпион ставит под очень большое сомнение должностное соответствие руководства Разведывательного и Особого отделов Западного округа. И это руководство сделает все, чтобы избежать удара, пока не стало поздно.
— Да ну… — ахнул Семен с ложкой у рта. — Свои же!
— Люди хуже зверей, — спокойно обронила Бронислава. — Свое счастье им дороже любой чужой жизни.
— Нет, подожди! — возмутился Семка. — Эко ты загнула. А я? А Ляксеич? Да за тебя, мелочь пузатая, я голову отдам!
Броня улыбнулась уголком рта и очень спокойно поинтересовалась: