- Сотни две, Егор Тимофеевич, не больше. Закупить реактивов и всё такое...
- Слушай, рожица, я дам тебе денег и можешь про них забыть. Но, не даром.
- Я верну на недельке, Егор Тимофеевич. Мне б вот только монографию дописать... А там я её опубликую, получу гонорар и...
- Давай так, жидок... Ты становись вот сюда, на табуреточку, а я пока позову Авдотью Пантелевну, пусть повеселится со мной. И ты нам расскажешь дальше...
***
...Метод Квинке, даёт тем большую погрешность, чем больше размеры капель...
- А-а-ах-ха-ха... Метод Квинке... А-а-а... Вы слышали, Авдотья Пантелевна? Ой, уморишь... Долго ещё, а, морда?
... Для средних капель, с которыми еще можно было экспериментировать, эта погрешность была значительна. Помимо этого, поверхности таких капель уже отличались от поверхности вращения, что являлось необходимым в методике Квинке.
- Ой, ой, не могу... Уссусь в трусы сейчас от смеху, закругляйся подлец!..
- Ну, вот в результате проделанной работы и получаем формулу для определения постоянной капиллярности и угла соприкосновения, годную для капель произвольной величины. Вместе с тем находим удобный и простой способ получения параметров капли, которые необходимы для вычисления постоянной капиллярности и угла соприкосновения. Это способ фотографирования капли и измерения ее размеров на негативе с помощью координатной сетки...
- Какой ещё, нахер, сетки?
- Нанесенной на стекло!
- Всё, убил, разбойник! Ох-ох-ох. Живот болит... Хватит! Забирай свои грошики, работник! И иди уже Богом! Трудись...
Ebanopticum. Компиляция вторая
***
...Хм... Есть ли у меня мечта?.. Пожалуй, что теперь уже и нет.
Но, в том, что была, да ещё какая - не сомневайся!
Я ей болел, я ей грезил. Я спать не мог… Каждую ночь мне снилось, одно и то же... Одно и то же...
Представь себе...
Однажды она сбылась...
****
Осень. Вечер. Баден- Баден… Фестшпильхауз...
Сцена. На сцене, залитое огнями бесчисленных софитов, фортепиано. А за ним – я!
Зал замер в ожидании чуда. Только консоли с телекамерами парят над головами.
В первом ряду мои родные. Мамочка, и шесть старших братьев.
Я физически ощущаю их волнение. Оно передаётся мне, увеличивая, и без того, колоссальное напряжение.
Мама гордится своим мальчиком... Своим младшеньким... Своим Борушкой. Я - её отрада, я - результат её колоссальных усилий, я – её дитя и детище. Я – её всё.
Братики... Братики мои родные... Зачем вы здесь?.. Кто вы мне?.. Кто я для вас?..
Я исполняю третий из «Больших этюдов по каприсам Паганини» Ференца Листа.
Это, такая любимая моей мамочкой, «Кампанелла».
Мои руки живут отдельной от меня жизнью. И пальцы, с механической точностью, парят над клавишами, извлекая из инструмента, завораживающие слушателей звуки.
Мама блаженно улыбается, сцепив кисти рук, глаза её влажные от, вот-вот готовых скатиться по пунцовым щекам, слёз.
Не зря! Не зря меня лишили детства, разменяв его на занятия в музыкальной школе, не зря всех дворовых друзей, разом, заменили на таких же, как и я задроченых музициев, и не мечтающих об играх со сверстниками, тратящих всю свою неуёмную детскую энергию на ёбучие гаммы.
Да, мамуля... Ты помнишь мои слёзы немощного детского отчаяния? Помнишь, как я, много позже, бессильный перед твоим авторитетом, умолял не водить меня (амбала) по утрам в консерваторию? Помнишь, как смеялись надо мной сверстники? Где мои друзья, подруги? Откуда им взяться на пути к успеху, по которому виртуозного меня, ведёт за руку такая правильная – ты. Ты помнишь. Ты знаешь...
Я растягиваю и сжимаю темп, поддавшись собственному настроению и вплетая в него бессмертное произведение. Во мне сейчас просыпается всё моё. Куда делся пафос, поза, страсть, артистизм, вдохновенность, игра и желание удивить? Всё исчезло. И я, отдавшийся потоку собственных мыслей и воспоминаний, начинаю безбожно лажать...
Братики мои родные. Что? Каково оно, сидеть в первом ряду? Каково оно, раздавать интервью, и улыбаться вспышкам фотокамер? Я ничего хорошего о вас не помню. Для вас я всегда был последышем, и есть, и всегда буду. Вы думаете, что это ваши насмешки и тычки сделали меня сильнее и совершеннее? Вы серьёзно ощущаете свою причастность к моему успеху, вы – «не могучая кучка»?!.
Я лажаю. Стучу бессмысленно по клавишам и плачу...
Ещё никто, ничего не успел понять.
Будет сейчас вам, и гордость, и слёзы радости, и успех и фамильная слава...
Я со всей силы бью кулаками по костяшкам инструмента. Он гудит жалко и отчаянно...
Встаю... Кланяюсь... И снимаю брюки вместе с трусами...