Это можно сравнить с переворачиваемыми песочными часами. Тонкой струйкой в опустошенного тебя, втекает золотой песок познания, отсчитывающий время до того момента, пока ты не переполнишься мудростью и пониманием, и не умрёшь.
Но процесс это длительный, хоть, зачастую, и интересный. На этом пути поджидает масса неприятных сюрпризов, в основном фатальных.
Ну, причин тому может быть масса; малодушные разочарования с последующим самоубийством, несчастный случай ли, убийство или смертельная болезнь, врачебная ошибка… Одним словом – тьма.
Но бывает и так, как случилось с колченогим Никошей, когда за душу принимается самый коварный враг – «Гордыня», а тело с чайником, в угоду ей, стремится ускорить выплату дивидендов…
****
…Никошу тошнило. Тошнило от самого себя, иногда до крови. И чем больше он смотрел в ЕЁ глаза, тем тошнило больше. Это было невыносимо.
Ни единого достоинства равноценного ЕЙ, он в себе не находил, как ни старался.
Он был потерян, к тому же, подавлен, растёрт в порошок и развеян по ветру.
Ни одного деяния в жизни, ни одного поступка, за который можно испытывать гордость! Разве что – научился свою хромоту, обусловленную короткой ножкой от рождения, выдавать за боевое ранение, совсем при этом не краснея.
Всё растрачено, упущено, запущено и прожжено. И нужно всё начинать с «нуля», чтобы «когда-то там», она это оценила. А как же «мужская гордость», и « мужское достоинство»? А вот эти козыри и достаёт «Гордыня» из рукава.
Купив билет на самолёт из родного «Задротова» на Север, он собрался навсегда проститься и со своей прежней жизнью, и с НЕЙ, и с ЕЁ проклятыми глазами. Он грезил о свершениях на новом месте, о труде «выковывающем характер», и о забвении, дарованном ими, сулящем исцеление от чар ЕЁ взгляда и душевный покой.
Забыть. Забыть. Забыть… Скорее…
Но вот беда – рядом с ним сидела ЕЩЁ ЛУЧШЕ, ЕЩЁ ЧИЩЕ И СВЕТЛЕЕ!
Это была пытка. И это был шанс! Нужно было срочно что-то делать.
Энергетически-полноценное свершение. Деяние. Подвиг. Да что угодно, лишь бы ЕЁ глаза загорелись!
- А хочешь, я захвачу самолёт? Мы потребуем посадки в Трапезунде и попросим политическое убежище! Турецкие пляжи, солнце и инжир!.. Хочешь?..
Она посмотрела на него удивлённо, покрутила пальцем у виска, пожала плечами и отвернулась.
-«Хочешь! Кто, вылетая из «Задротова» не мечтает приземлиться в Турции?!. Хочешь, но не веришь в меня! В меня – Никошу Колченогого, не веришь! В чувства мои! А я могу! Могу ради ТЕБЯ всё!» - С этими словами он вскочил с места и "потрусил" к «рубке», на ходу раскладывая китайский туристический ножичек.
-«Прочь!» - кричал он, перегородившей проход, испуганной стюардеске. На беду, со всей возможной скоростью, позволяемой его «иноходью», зацепившись, за чью-то выставленную ногу, Никоша потерял равновесие, рефлекторно всадил свой ножик бортпроводнице в живот, ударился виском о стальной уголок порожка и моментально умер.
Это и оказалось "самым - самым" из того, что Никоша успел сделать в жизни.
А успел ли он стать "Человеком"? Кто знает... Ведь разница между "Неосуществлённым" и "Невозможным" огромна.
И ЗАЧЕМ ВСЁ ЭТО НУЖНО
***
Она была из тех, чья душевная конституция заставляет их присылать второе сообщение с извинением за ошибки в предыдущем. Или попросить прощения за, только промелькнувшую, нехорошую мысль. Позволяет иметь свои собственные, отличные от общепринятых, совершенные моральные нормы.
И хочется стать выше ростом, чище и краше во всех отношениях, рядом с этим воплотившимся ангелом. И смотрит она на твои (мои) уродства с пониманием, потому что знает - убеждение «лучше голодать, чем есть, что попало», верно, до тех пор, пока голод не убеждает в обратном.
И снисходит к моим увечьям духовным и врачует их одним своим присутствием и любовью, от тлетворного цинизма, возвращая потерянную веру в себя и человечество.
Её невозможно не любить. Это и долг, и честь, и величайшее счастье.
А они сказали – «Так получилось. Ну, застрелили твою сучку, ну и что?.. Тебе ж больше будет «Вискаса»».
А Он не захотел «Вискаса». Он захотел мести и выстрелил первым.
Его, раненого, связали и выкинули из самолёта, где-то над Восточным Тимором.
***
Он падал спиной. Серебряное брюхо самолёта захлопнуло выплюнувший Его зёв и, быстро уменьшаясь, исчезло в вихре увлекаемых за собой облаков. Солнечный свет, преломляясь в их белоснежной подкладке, больно обжигал сетчатку, пронизывая сознание и подсознание белым, стерилизующим свечением.
Вдох холодного и, вязкого от влаги, воздуха парализовал, заставив инстинктивно задержать дыхание. Сердце бешено колотилось, заглушая звуки; свистящего воздуха, хлопков трепещущей, враз промокшей, одежды и удаляющийся шум самолётных турбин.