Грачев открывал дверь рывком и с силой захлопывал за собой. Больше всего он походил на портового грузчика-силача. Всегда был одет в дорогой костюм. С Моревым здоровался за руку и садился за свой конторский стол.
Иногда заходили посетители. Интересовались насчет работы и покидали комнату раздосадованные, так как помощи не получали: устроить на работу Грачев и Морев никого не могли. Кое-кто интересовался эмигрантской литературой. Грачев показывал брошюры и листовки ТКП, рассказывал о целях партии.
За те месяцы, в течение которых Морев работал в правлении ТКП, он близко сошелся с Грачевым, стал его доверенным лицом. Во время продолжительных бесед, когда в бюро никто не заглядывал, а это было довольно часто, Грачев поведал ему свою биографию. Он любил вспоминать прошлое и жил этим прошлым, так как настоящее было неприглядно.
— Меркулов оказался не той фигурой, — объяснял он причины поражения белой армии на Дальнем Востоке. — Нам бы сюда генерала Кутепова, человека с твердой рукой… Пытался я продолжать борьбу в отряде Пепеляева. Вот был командир! При одном имени трепетали… Но время было упущено. Да и отряд у него был малочисленным. Пришлось на рыболовной шхуне бежать в Хакодате… В одном из боев меня ранили в левую руку, и в Японии пришлось отнять большой палец. Хорошо, что обошлось этим. — Грачев поднимал вверх широкую кисть руки, на которой не было большого пальца. — А руку удалось сохранить.
Морев слушал эти рассказы затаив дыхание — настолько они импонировали его собственным переживаниям и взглядам. Особое восхищение вызывала в нем жестокость, с какой эсеры и белогвардейцы расправлялись с большевиками и красными партизанами. Морев в душе даже простил Грачеву тот факт, что Грачев был провокатором царской охранки, о чем узнал из харбинских газет. Прочитал и забыл, а газеты выбросил.
Грачев посвятил Морева в свои планы: послать на родину отборных людей, которые «шли бы в народ», находили сочувствующих и создавали из единомышленников законспирированные группы ТКП. Главной его целью было — подготовить восстание. И ученик оказался достоин своего учителя.
Морев был допущен к секретной переписке с внутрироссийскими группами и с пражским центром. Теперь он узнал, что в 1929 году Грачев положил начало созданию нелегальных групп ТКП на Дальнем Востоке — вначале в Приморье, а затем в других районах, но эта работа находилась еще в зачаточном состоянии.
Сейчас Морев завидовал Родзаевскому — главарю «Русской фашистской партии», к которому китайские власти и японская разведка относились несколько лучше. От Грачева Морев узнал, что Родзаевский регулярно посылал в Советский Союз диверсионные группы, которые взрывали железнодорожные мосты, убивали советских активистов. Поэтому на Родзаевского сыпались «хозяйские милости». Штаб Родзаевского переселился на Диагональную улицу и размещался рядом с публичным домом «Ницца».
— Ничего, мы еще докажем! — успокаивал Грачев себя и Морева.
Весной 1930 года в Харбин прибыл от нелегальной иркутской группы Василий Сучков. Полгода с Сучковым работал лично Грачев, никого не посвящая в это секретное дело. Но затем ему понадобился помощник, и он привлек Морева.
В один из дней харбинской осени, когда погода словно ополчилась на эмигрантов, в комнату правления ТКП, где уже находились Грачев и Морев, вошел Василий Сучков. Это был довольно высокий молодой человек интеллигентного склада. Одет он был в серый костюм, светлую сорочку с галстуком, в руках — зонтик.
Войдя в помещение, Сучков поздоровался, сложил свой намокший зонтик, повесил на гвоздь. Теперь он бывал здесь почти каждый день, привык к обстановке и держался уверенно.
— Ну и погода! — С этими словами он подошел к Грачеву. — Какие будут указания?
Грачев придирчиво посмотрел на одежду Василия и, не отвечая на вопрос, спросил:
— Ботинки покупали у Чурина или Мацуура?
Чтобы обеспечить Сучкова средствами к существованию, Грачев зачислил его служащим своей конторы, то есть правления ТКП. Получил у японцев для этого дополнительные ассигнования. Использовал Сучкова для различных поручений и за это выдавал ему ежемесячно тридцать иен. Этих денег едва хватало на более или менее сносное питание и оплату жилья. Такая мизерная оплата была одним из методов проверки.
Сучков глянул вниз на свои новые коричневые полуботинки, слегка намокшие, но сохранившие блеск, и ответил:
— Не-ет. По случаю на рынке.
— А-а… Ну ладно. Дождь, кажется, утих. Сходите, пожалуйста, в типографию, проверьте, готов ли наш последний заказ — листовки для Приморья. Уточните, когда их можно забирать.