II. Проект, называемый условно „проектом Сталина“, призванный расследовать случаи прогрессирующей мании величия в обстановке всеобщего апофеоза, что в конечном итоге приводит к обожествлению собственной личности.
III. Проект, получивший условное название „проекта Ницше“, охватывающий случаи душевных расстройств, возникших в результате чрезмерного умственного и эмоционального напряжения. Характерный симптом данного заболевания: обвинение общества в упорном нежелании прислушаться к вести, которую — как представляется больному — он призван нести человечеству; симптом, нередко свидетельствующий о надвигающемся распаде личности.
Рассмотренный нами случай являет собой типичный пример расстройства, составляющего тему последнего проекта.
В ходе расследования комиссия поставила перед собой следующие основные задачи: а) определить характер идеи („вести“), которой обследуемый намеревался осчастливить человечество; б) установить степень защищенности общества от воздействия на него данной идеи; в) рекомендовать возможные меры пресечения либо торможения опасного болезненного процесса, о наличии которого свидетельствуют действия обследуемого минувшей ночью.
Непосредственная беседа с объектом обследования не дала желательных результатов и, в сущности, оказалась совершенно напрасной. Обследуемый с изворотливой хитростью уклонялся от прямых ответов на наши вопросы, подменяя их пространными воспоминаниями случайных эпизодов, лишь незначительную часть которых можно признать имевшими место в действительности. Остальные, по мнению комиссии, являются чистейшим вымыслом.
Несмотря на это, воспользовавшись временным отсутствием объекта обследования, члены комиссии сумели проникнуть в его жилище и ознакомиться с его библиотекой и личным архивом. Это позволило комиссии сделать следующие выводы:
Обследуемый в своих произведениях пытался провозгласить некую новую доктрину, которую сам он определяет сложным и труднопроизносимым термином антиантропоцентричная революция. Суть этой доктрины в следующем: конечная цель, „венец“ творения — не человек, но плоды его творческой деятельности. Субстанция мирового космоса выделила из себя материальный мир (к которому принадлежит и земной шар), эволюция органической жизни, возникшей на планете Земля, привела к появлению человека, человек же создал творения духа. И как органическая жизнь является высшей ступенью в развитии космоса, так и творения человека — высшая фаза в эволюции органической жизни. Творческая деятельность — реальность сама по себе, и плоды ее существуют независимо от их творца, человека, в той же мере, в какой любой живой организм или растение самостоятельны по отношению к земному шару. Космос есть источник и местонахождение материи, земной шар — вместилище возникшей на нем органической жизни, человеческое общество — хранитель результатов творческой деятельности его членов. Разрушение жилища может повлечь за собой гибель его обитателей и уничтожение всего, что в нем находится, однако на этом основании нельзя утверждать, что жилище предпочтительнее жильца. Точно так же нелепо заключать, что творец важнее его творения. Результаты творческой деятельности теряют свой смысл и значение в отрыве от человеческого общества, но, несмотря на это, они отторжены от человека-творца. При желании можно перечислить все созданное человечеством, начиная от каменного топора, наскального рисунка и живого слова, подхваченного ветром, и кончая электронным мозгом, понятием Бога и спутником, запущенным в космос. Такова в общих чертах эта теория, более глубокое и обстоятельное знакомство с которой выходит за рамки данного исследования. Можно лишь добавить, что она учитывает также и фактор времени, неоднозначный для разных стадий развития, и подчеркивает, что на последнем этапе, в нынешней фазе развития человеческого общества, фактор времени определяется историей еврейского народа. Еврейский народ, эти дрожжи творения, управляет стрелкой часов.
Что касается пункта „б“ данного расследования, рассматривающего степень защищенности общества от навязываемых ему обследуемым идей, то тут мы можем с удовлетворением отметить: непроницаемость общества в отношении изложенной теории является идеальной.
Считаем уместным отметить, что рассматриваемый случай совершенно справедливо отнесен к „проекту Ницше“, поскольку он представляет собой типичный пример душевного надрыва, обусловленного непроходимой пропастью между навязчивым желанием больного быть услышанным и категорическим отказом общества внять его „вести“.