— Единственную трудность представляла картина маркизы. — В знак признательности за сотрудничество Флавия взяла англичанина под руку. — К счастью, ты избавил нас от крупных неприятностей. Было бы совсем паршиво, если бы ты объявил, что размещенный по инициативе Боттандо в доме маркизы полицейский пост стал косвенной причиной того, что в лагуну смыло единственный дошедший до нас автопортрет Джорджоне.
Аргайл изумленно поднял на нее глаза.
— Джорджоне? Разве кто-нибудь сказал хоть слово о Джорджоне?
— Ты сказал. — Флавия в сомнении отняла руку.
— Никогда.
— Ты говорил, что это автопортрет любовника Виаланте ди Модена.
Аргайл не смог удержаться и откровенно расхохотался.
— О нет! — задыхаясь, проговорил он. — Я вовсе так не думаю. И совсем не это имел в виду. Бедняга, ты, наверное, испереживалась в последний час.
— А что же, черт возьми, ты имел в виду? — Флавия возмутилась, недовольная, что напрасно потратила на своего приятеля столько внимания и доброго чувства.
Аргайл вновь хохотнул:
— Мне казалось, я тебе говорил. Полотно, изображающее человека с крючковатым носом, является автопортретом художника. В падуанской серии фресок, которую намеревался написать Тициан, этот человек представлен обвиняющим в неверности Виоланте ди Модена, убивающим ее и отравленным. Немного странно воспользоваться религиозным заказом для раскрытия подобной темы. Но Тициан был молод и испытал сильное потрясение. Ему требовалось нечто вроде творческой терапии. Впрочем, это несущественно.
Очевидно одно: Джорджоне к этому делу не имеет никакого отношения — он умер до того, как погибла Виоланте, и, следовательно, никак не мог ее убить. Кроме того, он умер от сердечной болезни — я говорил тебе об этом. Такую знаменитость, как он, не могли прикончить, чтобы кто-нибудь да не прослышал. И наконец, как я уже говорил, полотно это совершенно заштатное. Джорджоне и во сне нарисовал бы лучше.
Мастерсон не это имела в виду. Она вовсе не считала, что ей удалось обнаружить утерянный шедевр. Факт в том, что она сумела раскрыть личные мотивы давно забытого скандала, который сильно ее разбередил. Иконография, символизм и прочтение полотен — вот ее специальность, а не живописные стили или архивы. И что же она открыла? А вот что: один, по ее собственному выражению, не слишком порядочный человек увел у Джорджоне возлюбленную и безвременно препроводил его в могилу. Потом, решив в припадке ревности, что дама влюбилась в Тициана, он заколол ее ножом. И сам был отравлен в отместку за то, что сделал.
Монах, с которым я разговаривал в Падуе, сказал, что фрески — месть Тициана, но он не понимал, о чем эта живопись. А прорыв Мастерсон заключался в том, что она сложила все кусочки мозаики воедино и связала падуанскую серию с принадлежавшим маркизе портретом. Очень умно с ее стороны. Вдумайся! — призвал Аргайл, потому что Флавия смотрела на него и ничего не говорила. — Тициан не бежал бы в Падую, если бы не совершил чего-то безрассудного. Брат Виоланте не прекратил бы его преследование, если бы Тициан не восстановил семейную честь. В то же самое время исчез Пьетро Луцци, и о нем сочинили смехотворную байку, будто он погиб на войне. «Человек умирает и распадается; отошел, и где он?» Такова надпись на изображении святого Антония. Буквально то, что произошло с Пьетро Луцци. Представляешь, какой шум могла наделать статья, подкрепленная закодированным, но почти личным признанием Тициана в том, что это он отравил Пьетро Луцци, потому что тот зарезал его подругу и стал причиной кончины друга.
— Понятно, — с облегчением вздохнула Флавия. — Приятно слышать. Выходит, мы утратили всего-навсего автопортрет Пьетро Луцци.
— Браво! Грандиозный финал наступил тогда, когда Луиза Мастерсон уловила связь, — продолжат Аргайл. — После того, как Коллман вынес вердикт по поводу миланского полотна, она ничего не сказала. Но в тот же вечер попала на прием к Лоренцо. Увидела портрет, и знакомый нос прозвонил в звоночек — если, конечно, носы на это способны. Она еще не понимала, что это значило, но принялась усиленно размышлять. Забавное лицо, сказала она Ван Хеттерену, надо приглядеться к нему повнимательнее. Между этим персонажем и картиной, которую утром обсуждали на заседании комитета, безусловно, существует какая-то связь. И она решает выяснить, в чем тут дело. И только после этого объявляет во всеуслышание, что намерена сама поработать над полотном Бенедетти.
Ей нужно работать быстро, потому что она знает, что маркиза собирается продать портрет, а Бралль к тому же сообщает, что Бенедетти тоже готовит полотно на аукцион. Совпадение может заметить другой искусствовед. И она пускается в путь: Милан, Падуя, библиотека в Венеции. Мастерсон лихорадочно переписывает работу, внося в нее последние доказательства. И надо сказать, к немалому раздражению Ван Хеттерена. А Робертс не может представить, что нашелся ученый, которого заинтересовала просто картина. Проследив ее перемещения, он приходит к неверному выводу. Остальное ты знаешь.
Пьетро Луцци заколол из ревности Виоланте, Тициан убил преступника, а власти замяли дело. Миллер зарезал Мастерсон из ревности другого рода. Ван Хеттерен не слишком аккуратно отомстил, но власти снова заминают дело. Интересная параллель, тебе не кажется? История повторяется.
— И ты надеешься, что я и все остальные тебе поверят? — спросила Флавия.
— Как тебе угодно, — снова пожал плечами Аргайл. — Но я не мог найти иного объяснения, почему Тициан написал такие странные фрески в Падуе. Хотя все это несущественно. Я не собираюсь предавать историю гласности.
— Почему?
— В принципе не люблю, когда надо мной смеются. Если бы я имел доказательства, тогда другое дело. Но доказательства базируются на изучении принадлежавшего маркизе портрета, который благодаря вашим усилиям теперь совершенно недоступен. Портрет утерян навсегда. Не осталось даже фотографий; в агентстве нет ни одной. Я еще надеялся, пока не узнал: Мастерсон хотела сделать снимки, но Миллер добрался до нее раньше. А без доказательств вся история превращается в сплошные предположения, догадки и фантазии. Таким образом, — заключил он, — Тициана, как и Ван Хеттерена, надо оставить в покое, а его репутацию — незапятнанной. Жаль. Я бы не отказался от портрета, но полагаю, что Тициан Бенедетти — достойная замена.
Аргайл покосился на Флавию, чтобы понять, какое впечатление на нее произвело его мастерское, как он считал, толкование.
— Не знаю, — протянула она и недовольно засунула руки в карманы. — Слушай, а ты надо мной не подшучиваешь?
Аргайл как-то странно посмотрел на нее, и она сочла его взгляд определенно двусмысленным.
— Что это у тебя? — спросил он.
Флавия рассматривала конверт, который нащупала и вытащила у себя из кармана.
— Снимки, которые я сделала на пристани под домом Робертса. Единственная улика против Ван Хеттерена.
Аргайл взял у нее фотокарточки, рассмотрел при свете уличного фонаря, улыбнулся Флавии и стал рвать снимки и вместе с негативами бросать в канал. Они стояли и смотрели, как обрывки медленно плыли по поверхности, пока наконец не утонули в воде.
— Я всегда говорил: раз уж собрался нарушать естественный ход правосудия, делай это как должно. Сегодня чертова лагуна буквально кишит уликами. — Он обнял Флавию за плечи, полагая, что в сложившихся обстоятельствах его жест вполне извинителен. — Впрочем, не беда: волна все смоет, и концы в воду. — Аргайл легонько пожал ей руку и, к своей бесконечной радости, почувствовал, как она ответила на ласку. — Провожу тебя до самой твоей комнаты в отеле, — и направил ее так, что они пошли прямо в противоположную от гостиницы сторону.