По сравнению с кадровыми матросами «Софи» это была не блестящая компания. Но ведь старожилы корабля находились, можно сказать, у себя дома и все были одеты в одежду, выданную Риккетсом-старшим, что придавало им вполне приемлемый единообразный вид. Их сносно кормили в течение нескольких последних лет — во всяком случае, количество пищи было достаточным. Новоприбывшие, за исключением троих, были взяты по рекрутскому набору из внутренних областей, а большинство из них снаряжал в дорогу местный староста. Семеро были горячими головами из Уэстмита, которых повязали в Ливерпуле как зачинщиков групповой драки. Они были так плохо знакомы с внешним миром (приехали по случаю сбора урожая и только), что, когда им предложили сделать выбор между сырыми тюремными камерами обычной тюрьмы и военно-морским флотом, они выбрали последний, как более сухое место. Ещё имелся пчеловод с широкой и печальной физиономией и широкой, как лопата, бородой, у которого передохли все пчёлы. Был безработный кровельщик, несколько неженатых отцов, два голодающих портных и один тихий помешанный. Самые оборванные получили одежду на блокшивах, но остальные все ещё оставались в собственных потертых вельветовые штанах и старых поношенных куртках. Один крестьянин носил рабочий халат. Исключение составляли три моряка средних лет; одного из них, датчанина, звали Христиан Прам, он был вторым помощником шкипера из Леванта. Два других были греками, ловцами губок, их вроде как звали Аполлон и Тэрбид, оказавшимися здесь по неизвестным обстоятельствам.
— Превосходно, превосходно, — сказал Джек, потирая руки. — Думаю, мы можем хоть сейчас назначить Прама рулевым старшиной. Нам как раз не хватает одного рулевого старшины. А братьев ордена Губок назначим матросами первой статьи, как только они научатся хоть немного понимать по-английски. Что касается остальных, всех в матросы-ландсмены. Мистер Ричардс, как только закончите список, сходите к мистеру Маршаллу и скажите, что я хотел бы видеть его.
— Думаю, мы сможем включить в вахтенное расписание почти пятьдесят человек, сэр — доложил Джеймс, оторвавшись от своих расчетов.
— Восемь баковых, восемь фор-марсовых. Мистер Маршалл, входите и садитесь, послушаем ваши соображения. Мы должны до обеда успеть составить вахты и выделить место для сна людей, так что нельзя терять ни минуты.
— А вот здесь, сэр, мы и живем, — произнес Моуэтт, осветив фонарем мичманский кубрик. — Не ударьтесь о бимс. Прошу прощения за запах — это, вероятно, потому, что здесь юный Баббингтон.
— Вовсе нет, — возмутился Баббингтон, оторвавшись от книги. — Какой ты грубиян, Моуэтт, — прошипел он, кипя от возмущения.
— Кубрик довольно роскошный, сэр, учитывая сложившиеся обстоятельства, — заметил Моуэтт. — Как видите, через решетчатую крышку проникает немного света, а когда с люка снимают крышки, то внутрь попадает еще и немного свежего воздуха. Помню, в кормовом кубрике на старом «Намюре» приходилось пользоваться свечами, чтобы увидеть хоть что-нибудь, и, слава Богу, там у нас не было никого столь ароматного, как юный Баббингтон.
— Представляю себе, как вам жилось, — отозвался Стивен, усаживаясь и глядя на него в полутьме. — И сколько вас тут живет?
— Теперь всего трое, сэр. У нас не хватает двух мичманов. Самые младшие вешают свои гамаки возле сухарной кладовой. Они обыкновенно трапезничали вместе с констапелем, пока тот не захворал. Теперь они приходят сюда, едят нашу еду и портят наши книги своими толстыми сальными пальцами.
— Вы изучаете тригонометрию, сэр? — поинтересовался доктор, чьи глаза успели привыкнуть к темноте, и он смог разглядеть начерченный чернилами треугольник.
— Да, сэр — ответил Баббингтон. — И мне кажется, я почти нашёл ответ. «И решил бы давно, если бы не ввалился этот громила», — добавил он негромко.
Моуэтт продекламировал:
На койке парусиновой наш мичман полон дум,
Тригонометрией всецело занят его ум.
В расчет он погружен, вот-вот все станет ясно...
Но кто-то помешал, и труд пропал напрасно.
— Клянусь честью, сэр, и я этим горжусь.
— С полным на это правом, — отозвался Стивен, его глаза остановились на маленьких корабликах, нарисованных вокруг треугольника. — Объясните мне, пожалуйста, что такое корабль, на морском языке.
— Он должен нести три мачты с прямым парусным вооружением, сэр, — любезно объяснили ему молодые люди. — И бушприт. А мачты должны состоять из трех колен — нижней мачты, стеньги и брам-стеньги, — поэтому мы никогда не назовём кораблём какой-нибудь полакр.