В желтом небе сверкают молнии. Гаспар Бокет вытащил из-под навеса большую тачку и вместе со своими двумя братьями отправился к полотну железной дороги. Драгуны кричали ему: туда не ходи! Но это его не остановило. Он знал, куда ему надо. Из леса, что за Эпинуа, доносилась стрельба. И грохот танков. Неподалеку от переезда свалены в кучу новые шпалы. Братья Бокет нагрузили полную тачку, съездили еще два раза, привезли песку, рельсы. Теперь можно будет превратить бокетовский погреб в неприступное убежище. Весь поселок был в восхищении. Но только в погребе для всех места нехватит.
За целый день Гаспар всего раз оторвался от работы. Катрин рассказала ему о том, что творится в городе. После отъезда мэра и полиции оставшиеся жители разграбили магазины. На площади раздавали банки консервов, взятые в бакалейных лавках. Можно подумать, что Карвен готовится к длительной осаде. Гаспар Бокет встревожился. «А как же бабка?» Эта мысль не давала ему покоя. Он не прикоснулся к еде, которую Катрин принесла ему в погреб. Места здесь не так уж много, ведь надо считать еще трех женщин, детей; а наверху, в городе, творилось невесть что. К глухим раскатам грома присоединился грохот канонады. Но попробуйте-ка переубедить Гаспара, раз он вбил себе что-нибудь в голову! Катрин не пускала, спорила с ним до хрипоты, но, по правде говоря, он, Гаспар, прав. Бабка-то ведь там, в городе, на западной окраине одна живет…
Гаспар отворил дверь и вошел в комнату. Никого. Из задней каморки, где умещалась только кровать да ночной столик, послышался слабый старческий голос, хотя бабке, верно, казалось, что она кричит: — Это немцы? — Она лежала в постели. У нее был жар. Пустяки, пройдет. Нет, к вам не пойду, слишком у вас тесно. Здесь погреба нет, да ей это все равно, вот только что громыхает. И еще гроза. — Спасибо тебе, что пришел… — Он обнял бабку и шепнул ей на ухо: — А знамя, бабушка, знамя где? — Тогда бабушка рассмеялась. Так, выходит, Гаспар не ради нее пришел. Ох, уж эта молодежь! Я так и знала… Не бойся, твое знамя на месте, сынок!
И здесь на улице были солдаты. Они бежали к западной окраине города. На заводе, развороченном снарядами, в совершенно не пригодный для этого подвал стащили раненых, их опустили по отвесной приставной железной лестнице. Когда Рауль и Жан попробовали извлечь оттуда марокканцев, которых они рассортировали по-своему в подвале, приспособленном под склад для сырья, а никак не под помещение для людей, им пришлось отказаться от мысли вынести самых тяжело раненых, потому что вытаскивать лежачих было очень трудно и бедняги кричали на крик. К счастью, теперь было три машины, присланные из штаба армии с незнакомыми водителями и Филлу.
Филлу как раз сказал, что в двухстах метрах отсюда, в поле, тут же за заводом, остались раненые, которых не могли подобрать.
— Ну, знаете, — возмутился Жан, — двести метров — и вы их не подобрали, а нам за семь километров ездить приходится!
Сержант, к которому обращался Жан, хмыкнул. — Тоже придумал, молокосос! — Жан, как всегда, начал кипятиться. Но сержант взял его за руку и вместе с ним обогнул завод. Все стало ясно без объяснений. Попробуй только сунуться в поле… вокруг свистят пули, мелкие снаряды. Монсэ отскочил в сторону. — Они далеко? — Ответ простой: — Здесь. — А раненые? Двести метров… положим, меньше… Но представляешь, каково их отсюда на спине выволакивать… Рауль стоял за ними. Он спросил: — А на машине? — Ну, парень, верно, совсем рехнулся. — Нельзя же их там бросить! — Да ведь у тебя не вездеход! — Увидим, — сказал Рауль.
Безумные поступки лучше совершать необдуманно. Жан первый вскочил на сиденье. Рауль дал ходу. Двести метров… на это много времени не требуется. На них охотились, но пока что отдельные стрелки. Должно быть, хотели подпустить поближе, чтобы послать свой гостинец. А уж подбрасывало и трясло на этом окаянном поле! Когда они остановились и вышли из машины, все, кто был у завода: и Филлу, и вновь прибывшие, и сержант, и здешний санитар, и марокканцы — все в один голос воскликнули: — С ума сошли! — В траве лежали пять раненых с воспаленными страдальческими глазами. Один был без сознания. Прежде всего Рауль с Жаном подняли его. Потом повели остальных, которые едва могли идти, даже опираясь на плечо…