В Манте, уложив детей и оставшись одна в номере гостиницы, Сесиль почувствовала, что прежняя неотвязная мысль о падении Парижа стала теперь просто невыносимой. Друзья Симона де Котель вернутся в столицу вместе с немецкими танками. Это они вчера бросали бомбы на Париж. Вернется ли с ними Рита Ландор, которая так во-время отправилась в Швецию? Непременно вернется и будет сниматься в студиях Жуанвиля в фильмах «УФА». А кто поручится, что Люк Френуа не напишет для нее сценарий? Сесиль вспомнила, какие речи держал Амбруаз Бердула, склоняясь к ее плечу прошлой осенью на обеде в Мэзон-Лаффит. Как он тогда сказал: весь мир жаждет катастрофы… у всех у нас от этой мысли дух захватывает… Париж! Бердула сказал это в первых числах октября… восемь месяцев тому назад. Все эти люди хорошо видели, к чему клонится дело. Теперь дело сделано. Они дождались желанной катастрофы. И придут собирать проценты со своей дальновидности!
Но Париж! В прошлую среду у Висконти Сесиль встретила Мало. Позвонила Матильда. Ей хотелось показать приятельнице свое новое приобретение. Конечно, мебель. И старинная. Она решила посоветоваться с Сесиль, какой тканью обить внутри небольшой секретер XVIII века, который она собиралась отдать перед отъездом краснодеревцу. Да, она уезжает. Подумать только, Матильда возится с мебелью, а сама уезжает из Парижа, потому что боится немцев. Висконти остается. Во всяком случае, постарается пробыть в Париже до последней возможности. Но Матильда увозит с собой Мало и его жену Раймонду в Восточные Пиренеи. Сесиль говорила тогда с Мало, говорила о Париже. Он имел кое-какие сведения о предполагаемых действиях правительства. 16 мая Рейно охотно бы уехал, но слишком многие были против: мысль еще, так сказать, не вызрела! Кроме того, присутствие премьер-министра в столице было важно с политической точки зрения. Еще не все осознали, что поражение неминуемо. Народ не понял бы. Даладье был решительно против отъезда. Должно быть потому, что Рейно и Даладье вообще стараются действовать наперекор друг другу. Но ведь и Монзи тоже был против. И антигамеленовская группа в армии, а поскольку речь шла о том, чтобы устранить Гамелена… словом, побуждения были самые разные. Кое-кто клялся умереть на развалинах Лувра. Правда, таких нашлось немного. Имелись и такие, которые хотели остаться в Париже, чтобы «побеседовать» с немцами, и, как слышал Мало, существовало также мнение Вейгана: Поль Рейно должен остаться в столице вместе с правительством Республики и не для того, чтобы воевать, но чтобы сдаться в плен; этого требует наша честь, а военные тем временем возьмут в руки судьбы Франции. Каждый видел в падении Парижа подходящий случай, чтобы провести свою политическую линию, никто не вспоминал о самом Париже, а если и вспоминали, то разве для того, чтобы выразить свой страх перед его гневом, его мятежным духом, его необузданностью. Страшный город! В Париже были сенегальцы, но с другой целью, чем в Лилле: против народа. Конечно, мы постараемся спасти эти священные камни. Маршал считал необходимым объявить Париж открытым городом… Для одного война это подходящий случай удержаться у власти, будь то хоть на озере Чад. Для другого мир — это случай захватить власть. А Франция? А живые существа из плоти и крови?
От всех этих мыслей у Сесиль стучало в висках. Она-то как раз думала о живых людях, оставшихся в домах Парижа. О тех, которые не уедут, о тех, кто, проснувшись, увидит немцев на парижских улицах. Она думала об Ивонне, томящейся в тюрьме. О всех тех мужчинах и женщинах, которые, как она знала, ненавидят Гитлера, и о таких же мужчинах и женщинах в Германии, которых бросали в тюрьмы, мучили, убивали пулей или топором. Сесиль подумала даже о заводах Виснера. Об иностранных офицерах, которые будут разгуливать по цехам, пустят в ход станки на потребу гитлеровской Германии. Когда вернется Фред, воображаю, как он будет рассыпаться перед гостями: вот видите, у нас имеются душевые, оборудованные по последнему слову техники… мой дядя всегда хотел, чтобы его рабочие… Она вспомнила, как однажды у них на авеню Анри-Мартен с хохотом говорил Делонкль: «Дорогой мой, если бы вы видели ванную комнату в квартире самого обыкновенного цехового мастера в Германии! Так что вы понимаете, для меня вся эта антифашистская пропаганда…» Ведь с точки зрения всех таких господ, рабочие только и мечтают что о душевых. А на Францию им наплевать! Но не в этом же дело. Париж… Это невозможно передать словами, это просто не укладывается в голове: Париж! Отдать без боя Париж! Неужели министры и генералы способны на это?