Тарр вытащил наугад одну книгу.
«Мечта Федры». Ричард Маскейн. Что это за писатель?
— Если я и знала когда-то, то забыла. Издание 1932 года... Вы только взгляните на иллюстрации. Даже в 1932 году она наверняка стоила долларов 10—13. Сейчас ее оценили бы вдвое дороже.
Тарр окинул взглядом полки:
— Ни одного дешевого издания.
Он снова взял книгу у Энн.
— Восемь дюймов в ширину, десять в высоту, полтора — в толщину; сто двадцать кубических дюймов. Для удобства предположим, что она стоит двадцать долларов. Это десять центов за кубический дюйм. Теперь возьмем весь книжный шкаф. Около шести футов в высоту, восемь — в ширину, немного меньше фута в толщину...
Он посчитал на обратной стороне конверта.
— Скажем, тридцать шесть кубических футов...
Он изумленно раскрыл глаза:
— Получается больше, чем на пять тысяч долларов только в этом шкафу! А в комнате стоит еще один такой же!
Энн умерила его пыл:
— Учтите еще футов шесть на промежутки между книгами, да и цена многих из них не так высока.
— Ну гак скиньте пару тысяч долларов. Остается уйма денег.
Энн покачала головой.
— Если бы Роланд мог продать их хотя бы за половину этой суммы, их бы давно уже тут не было! — Она все никак не могла поверить в свою удачу.
Они снова пошли в кабинет. Тарр уселся за стол и взял банковскую книжку.
— Двадцать тысяч долларов, выплаченных единовременно; потом — тысяча в месяц. У вашего отца был какой-то другой источник дохода?
Энн пожала плечами.
— Иногда он продавал так называемую скульптуру. Или абстрактную картину—был у него такой пунктик; он пытался и писать, но не думаю, чтобы ему удалось напечатать хоть что-то. Он брался и за случайные работы, если они подворачивались. По его меркам, он жил весьма неплохо. То есть имел досуг, чтобы заниматься тем, что ему нравилось.
Тарр изучал банковскую книжку.
— Все думаю про эти двадцать тысяч. Может, он просто отдал их вашей матери?
— Мать и шантажист могли быть одним лицом,— сухо сказала Энн.— Уверена, что вы уже рассматривали такую возможность. Если нет — обдумайте этот вариант.
— Что она могла знать такого, что заставило бы вашего отца откупиться от нее?
— Не имею ни малейшего понятия.
— Разумеется, нам хотелось бы задать вашей матери несколько вопросов.
Тарр собрал бумаги и поднялся.
— Ну, на сегодня все. Теперь начнется самое трудное — придется побегать.
— Чтобы найти шантажиста?
— Да.
— Я все же считаю вашу теорию самоубийства неубедительной.
— Ну, если вы можете предложить что-то взамен...
Энн медленно обвела взглядом кабинет.
— Мне бы очень этого хотелось.
— Хотя бы только для того, чтобы доказать, что я — олух,— засмеялся Тарр.— Ну, так за чем дело стало?
Энн подошла к книжному шкафу, стоящему в кабинете. На нижней полке, вместе с двумя или тремя большими книгами, лежащими на ней, она увидела большой кожаный футляр. Энн вытащила его и, принеся на стол, расстегнула застежки и подняла крышку.
— Что там? — поинтересовался Тарр.
Энн прочитала надпись, выгравированную на серебряной пластинке, прикрепленной к красному плюшу на внутренней стороне крышки:
Преподнесен
ПОЛУ МОРФИ,
Соединенные Штаты Америки,
в знак его великолепных достижении и в память о его замечательной победе в соревнованиях самых знаменитых шахматных мастеров Европы и мира
на
БОЛЬШОМ ТУРНИРЕ МАСТЕРОВ
Женева, Швейцария
23 августа 19... года.
Энн вынула шахматную доску. Основание ее было выполнено из резного розового дерева в два дюйма толщиной; игровое поле представляло собой инкрустацию из черного опала и перламутра. В специальных углублениях по краю доски лежали фигуры. Половина фигур была вырезана из черного дерева и имела золотые основания, другая половина — из твердого прозрачного минерала, на серебряных основаниях.
У черного короля в скипетре находился рубин, у белого — бриллиант.
— Похоже, что игрушка стоит огромных денег,— пробормотал Тарр.— Давно это у него?
— Никогда раньше не видела. Может, это тоже принадлежало Перл.
Энн захлопнула футляр.
— Думаю, что это мне надо забрать домой.
— Лучше будет, если об этой вещице позабочусь я,— заявил Тарр.— Фактически состояние еще не оценено.
Неформальное отношение Тарра, видимо, кончалось им, где начинались формальности...
— И вообще,— продолжал он,— я уверен, что это вы им шантажировали отца.