Вскоре после того, как она приехала домой, зазвонил телефон. Энн была уверена, что это Тарр: хочет извиниться за допущенную грубость, но голос был ей не знаком.
— Мисс Нельсон?
— Да.
— Рад, что застал вас дома. Меня зовут Эдгар Модли — я двоюродный брат покойной Перл Модли Нельсон. Нельзя ли навестить вас? У меня важное дело.
— Сейчас?
— Хотелось бы сейчас, но, разумеется, если это вас затруднит...
— Мне все равно, можно и сейчас, г-н Модли.
— Прекрасно. Скоро я подъеду. Судя по всему, вы живете в районе Сансет?
— Да, десять кварталов от пляжа.
— Тогда через полчаса я буду у вас.
Эдгар Модли прибыл через двадцать шесть минут. Это был представительный, незагорелый, роскошный мужчина, распространяющий вокруг себя запах тоника для волос с ароматом сирени. Волосы его вальяжно серебрились и были безупречно уложены; он носил строгие усики на военный манер, и весь его облик дышал достоинством и интеллигентностью.
Энн взяла его тирольскую шапочку и плащ и пригласила сесть. Эдгар расположился в кресле с большим изяществом.
— Я как раз собиралась заварить чай,— сказала Энн.— Не желаете ли присоединиться?
— О, превосходно,— сказал Модли.— Очень любезно с вашей стороны.
— Ждать придется недолго. Вода уже закипает.
Эдгар Модли кашлянул.
— Вы, несомненно, удивлены моим визитом.
— Полагаю, что вами движет любопытство или негодование. В конце концов, я унаследовала деньги, которые принадлежали Перл, и я оказалась в роли незваного гостя.
— Помилуйте!.. Вы — это вы, явно интеллигентная молодая дама. Обстоятельства, которые привели к нашей встрече, разумеется, возникли без какого-либо вашего участия.
— Извините,— сказала Энн.— Я заварю чай.
Она пошла на кухню и занялась чайником, чашками, подносом и имбирными пряниками.
Эдгар Модли продолжал говорить своим вкрадчивым голосом:
— Прежде всего позвольте выразить вам соболезнование в связи с потерей отца. И я вполне искренне вам сочувствую. Хотя мне дали понять, что вы не были особенно с ним близки.
Энн поставила поднос на столик в гостиной.
— Кто же дал вам это понять?
Модли потрогал усы.
— Да, знаете ли, не вспомню. Скорее всего, обычные деревенские пересуды. Должен отметить, что ваш отец был в некотором роде гаге avis. Он жил замкнуто — один, как перст, ни с кем не общался.
— Нелюдимый, да, но это не значит безнравственный. Вы были с ним знакомы?
Модли неопределенно кивнул.
— Встречался несколько раз. Не скрою, я был против этого брака Перл. Она была единственной моей кузиной, у меня, как и у нее, не было родных братьев и сестер. Она заменяла мне сестру, и я очень, очень любил ее. Я считал, что ваш отец был слишком... Скажем так: вел слишком неупорядоченную жизнь для такой неопытной и наивной женщины, как Перл.
Энн молча разливала чай. Эдгар Модли взял кусочек сахару и ломтик лимона, отказавшись, однако, от пряников. Он выпил чай, потом выпрямился в кресле.
— Видимо, мне следует рассказать вам о семействе Модли, мисс Нельсон. Мой отец приехал в Сан-Франциско в 1880 году и начал издавать «Де Ориентл Мэгэзин». Теперь это редкое и ценное для коллекционеров издание. У него было два сына, мой отец и отец Перл. В 1911 году братья организовали издательство «Пандора Пресс», которое специализировалось на выпуске книг ограниченными тиражами. Я не ошибусь, если скажу, что они процветали,— оба стали очень богатыми людьми. Когда умер дед, они продали «Де Ориентл», тот слился с другим журналом и потерял свою уникальность. Мой отец умер в 1940 году, отец Перл — пятью годами позже. Ни я, ни Перл не собирались заниматься издательским делом и продали «Пандора Пресс». Теперь мы приближаемся к тому делу, которое имеет непосредственное отношение к нам. Когда умер отец Перл, она, естественно, унаследовала среди прочего большое количество книг, картин, изделий из слоновой кости, ваз и других предметов искусства. Многие представляют большую ценность.
Энн сказала:
— Как раз вчера я восхищалась книгами моего отца. Эдгар Модли поморщился.
— С юридической точки зрения, это, конечно, его книги,— так же, как сейчас по закону они принадлежат вам.
— И вы хотите, чтобы я вернула эти предметы искусства вам, г-н Модли, так?
Модли сказал дрожащим от волнения голосом:
— Многие из этих предметов имеют для меня очень большую ценность и о многом мне напоминают. Некоторые книги уникальны — я не имею в виду их денежную стоимость, но я не могу себе представить, что они перейдут в чужие равнодушные руки, или окажутся в лавке букиниста.