— Ч-что н-неправда? — возмущался Льюис. — Вы не с-сможете сказать, что это неправда! Я все слышал! Она обязательно п-поправится! Обязательно! А вы — вы ненавидите ее. Я знаю. Вы ненавидите ее, п-потому что она такая… такая к-красивая, и все ее любят. Вы п-просто завидуете.
Его голос звучал все громче, и кухарка встревоженно взглянула на Патрисию.
— Ну, конечно, ваша сестра поправится, — примирительно заворковала она и попыталась положить руку на плечо Льюиса, но он отпрянул и закричал:
— Не надо! Вы говорили п-про нее гадости. — Он резко обернулся к Патрисии, которая отвела глаза и начала убирать со стола. — Вы т-тоже! Вы все ей завидуете! Я с-слышал много раз. Но это неправда… Она не отбивала мужчин. П-просто она всем нравилась. Они ничего не могли сделать. Потому что она п-прекрасная, самая лучшая и… вообще… Они просто не могли… — Льюис выдохся, упал в кресло у стола и закрыл лицо руками. Его плечи сотрясались от рыданий. — Она обязательно п-поправится! — бормотал он сквозь слезы. — Вот увидите!
В комнате слышались только его горькие всхлипывания. Кухарка вздохнула и, беспомощно пожав плечами, начала тихо собирать посуду. Только теперь она увидела Хильду, стоявшую в дверях столовой и обводившую взглядом всех по очереди. Заметив, как застыла кухарка, Патрисия подняла глаза и вспыхнула при виде Хильды. Никто не произнес ни слова.
Рыдания понемногу стихали. Вскоре мальчик поднял голову и отвернулся от служанок. Грязные руки шарили по карманам пижамы в поисках платка. Хильда подошла и протянула брату столовую салфетку. Увидев ее, Льюис поколебался, но в конце концов протянул руку. Он удивленно замер, потом поднял глаза на сестру, но тотчас снова потупился и уткнулся в платок. Опять наступило короткое молчание.
— Не надо сейчас убирать, — сказала Хильда служанкам. — Оставьте это до утра. — В ее голосе не слышалось ни гнева, ни каких-либо иных чувств.
Патрисия поправила халат и пригладила волосы, накрученные на стальные бигуди. Кухарка ответила тихим, извиняющимся голосом: «Да, мисс», после чего обе они служанки поднялись по черной лестнице.
— Съешь бутерброд, Лью? — спросила Хильда, когда они ушли. Маленькая фигурка не шелохнулась, но сестра положила кусок хлеба на стол и пододвинула его поближе к мальчику, потом сходила в буфетную за молоком. Льюис молча сопел.
Сев за стол, Хильда смотрела на брата и ждала. Еще один наблюдатель на холодной улице тоже ждал. Ни он, ни Хильда не выказывали ни малейшего нетерпения. Наконец мальчик встал и подошел к раковине. Плеснув холодной водой на лицо и обрызгав при этом ворот своей пижамы, он беспомощно заозирался в поисках полотенца. Найдя только кухонное, Льюис вытерся им. Будто деревянный, он вернулся к столу и отхлебнул молока.
— Что ты делаешь здесь так поздно, Лью? — Бесцветным голосом спросила Хильда.
— Я с-спустился, чтобы попить. — Он опять засопел и допил молоко.
— Сюда? Зачем?
— Рол г-говорит, что вода из-под крана — отрава.
— А! — рассеянно молвила Хильда. — Съешь бутерброд.
— Н-не хочу.
Помолчав, она спросила:
— Когда ты возвращаешься в школу?
— Мама с-сказала, что мне не обязательно возвращаться на этой неделе. Из-за свадьбы и всего т-такого. Хильда, а К-киттен будет на свадьбе?
— Нет.
Он тяжело вздохнул. Его глаза медленно оглядывали кухню, он слишком устал, чтобы подняться и уйти. Его голова начала клониться вперед.
— А что они говорили, Лью? — спросила Хильда, встряхивая его, чтобы прогнать дремоту. Льюис испуганно вскинул голову и украдкой взглянул на сестру, заметила ли она это. Но Хильда скатывала шарик из хлебного мякиша и смотрела на него.
— О, всякое, — он подергал пуговицу. — Разные гадости.
— Какие?
— Они говорили, ч-что Киттен никогда б-больше не будет красивой. Злорадствовали. Особенно эта П-патрисия! Я ее ненавижу! — Он взволнованно нахмурил лобик и поднял глаза на сестру. — Это ведь не так, Хил?
— Нет.
— А к-когда ей будет лучше?
— Я не знаю. А что еще они говорили?
— Ч-что? А! П-просто всякие гадости. Они говорили, что т-ты бегаешь за Свендсеном. Это сказала Патрисия, и она, к-кажется, очень злилась. А кухарка сказала, что он к-красивый, и тогда Патрисия заявила, что ты за ним бегаешь, потому что К-киттен болеет. Она сказала, что если бы Киттен была в порядке, то не п-позволила бы тебе выйти замуж. — Его голос опять зазвучал негодующе. — А п-потом она сказала, что тебе т-теперь нечего беспокоиться, ведь Киттен никогда больше не будет хорошенькой. А потом кое-что еще. Что, когда п-приходят гости, мама говорит, что ты не выйдешь к ним, п-потому что у тебя болит голова, а на самом деле все не так, и ты просто пьяная.