Они услышали стук двери, потом восклицание, и кто-то сказал:
— Она здесь!
Последовал оживленный обмен мнениями. Рука Свендсена, державшая сигарету, замерла в воздухе. Он обратился в слух, но не смог разобрать ни единого слова. Разговоры сливались в общий ровный гул. Затем звуки стали громче, послышались шаги в коридоре наверху, и гости опять стали спускаться вниз.
Свендсен всматривался в их лица. Все те же прищуренные глаза и многозначительные взгляды. Все то же перешептывание.
— Нет, я ее не видел. Она не захотела открыть дверь.
— …Быть все время одной, с ума можно сойти…
— …Понять, почему она захотела сбросить Дору с лест…
— …Все время в ванной. Говорит, что не слышала ни звука!
Серый утренний свет проникал сквозь окно, удлиняя тени шкафа и кровати, не достигая темных углов. Он слабо освещал россыпь вещей на туалетном столике. Пузырек йода, небольшой кусок бинта, пластырь, ножницы.
В комнате наверху пациентка сидела у столика, вытянув правую руку и нетвердыми движениями нанося йод на рваную рану. Потом она приложила к царапине кусочек марли и приклеила его пластырем. Сложив все обратно в ящик, пациентка вытащила красную тетрадь с золотым обрезом.
«Сегодня я чуть не погибла. Моя лошадь испугалась и понесла. Киттен спасла меня. Все говорили ей, какая она смелая. Я уверена, что она напугала мою лошадь нарочно. Она все время скакала вокруг меня, пока моя лошадь не заволновалась и не понесла. Более того, она выждала какое-то время, прежде чем остановить ее. Но никто, кроме меня, этого не заметил. Все говорили, что, кабы не она, я бы погибла…»
13
Вторник, 22 февраля, день
Ноги Фрэнсиса соскользнули с блестящей крышки пустого письменного стола, газета «Уорлд-телегрэм» упала на пол и раскрылась.
— Должно быть, в дереве есть трещина, — сказал он, вставая, чтобы поприветствовать Хелен Льюисон.
Вошедшая обвела взглядом изысканно обставленный кабинет, выдержанный в бежевых и желтых тонах. Здесь было много полированного дерева, красивых офортов и свободного пространства. Не было только больных.
— Ну что, был у тебя хоть один глупец на этой неделе?
— Вчера было двое. Я имею в виду пациентов, — сняв с Хелен леопардовую шубку, он повесил ее в шкаф.
— Должно быть, чокнутые, — предположила Хелен, садясь на бежевую кушетку и вынимая из сумочки ониксовый портсигар. Она неторопливо прикурила, прикрыв глаза, чтобы в них не попал дым. — Не хочешь выказать гостеприимство?
Скривившись, Фрэнсис открыл шкаф и вытащил бутылку бренди и два стакана. Налив, он подошел к кушетке и протянул один стакан Хелен. Она сморщила носик.
— Это все, что у меня есть, — сказал он. — Одна из них начинает чесаться каждый раз, когда ложится в постель, и хочет знать, на что у нее аллергия. У другой все время насморк, и мне кажется, что она хочет, чтобы я вытирал ей нос.
Хелен повернулась к нему и вскинула брови.
— Ты уверен, что говоришь по-английски?
— Ты просто не сосредоточилась, — сказал Фрэнсис, садясь. — Я говорю о тех двух пациентках, которые приходили вчера. Из той, с зудом, может получиться что-то интересное. Я проверю ее на перья, на лосьон, на чистящие жидкости, мыло, овощи, фрукты, мясо, ну, и на все остальное. Это займет годы. В конце концов я скажу, что у нее аллергия на собственного мужа, и выставлю ей солидный счет.
— А почему не на мыло? Это было бы еще более интересно. В конце концов, без мужа можно жить, сколько угодно. А представь себе жизнь без…
— Причем, это случается, когда она ложится, — перебил Фрэнсис, не слушая ее. — Это наверняка муж. Так за что мы выпьем?
— За даму с зудом. Чтобы дело оказалось только в муже. — Хелен отпила глоток и принялась вертеть стакан в руках.
Фрэнсис припал к бокалу, потом поставил его на пол. Он задумчиво потер подбородок.
— Или же это пыль. Надо узнать, где она живет.
— Она что, хорошенькая, или у тебя чисто профессиональный интерес?
— Хорошенькая? Иногда просто божественная! Она похожа на Уоллес Бири. У Элис должен быть ее адрес. Я лучше выясню, вдруг она живет в пыльном районе.
Он начал было подниматься, но Хелен удержала его, мягко взяв за рукав.
— Не отвлекай твою так называемую медсестру именно сейчас. Она как раз на середине очередного романа из серии «Истинные чувства». Когда я вошла, она чуть не подскочила от неожиданности.
— Невредно и подскочить, когда дверь открывается' — отозвался Фрэнсис, снова садясь и поднимая с пола стакан, чтобы сделать еще глоток. — Черт бы побрал эту девицу! Даже с места не сдвинется, чтобы доложить о ком-то! В один прекрасный день сюда войдет жена президента и увидит меня глотающим виски или застегивающим брюки, или еще что-нибудь.