Хорошо, что работа рядом с домом. Всего три дома пройти, но за продуктами придется идти в супермаркет подальше, в местном - картошка гавно.
При мысли о вареном ароматном картофеле с мелкими веточками укропа и блестящей от масла селедке, у нее намокло во рту. Обед уже был давно позади, а чаю попить не дали. С ног сбились в поисках замдиректора, который вышел покурить. Оказалось ему любовница позвонила, и он за пять минут до конца рабочего дня упорхнул никому ничего не сказав, служебный телефон не берет. А у них заказ, клиент звонит из другого города. Все срочно, а значит, как всегда, с собаками ищут личный номер телефона.
Светлана уже шесть лет работала на заводе в отделе кадров и все хранила скрупулезно. Внутренний педант в ней всегда начинал вибрировать от счастья, когда она открывала шкафчик с личными делами. Ровно 362 сотрудника, все как на подбор в бумажных папочках. Иногда Света любила открыть какое-нибудь дело, и все перепроверить на второй-пятый раз: все ли проверки, допуски, не отклеилась ли фотография. Да и номер телефона не помешает уточнить. Это был ее рай. Её идеальный порядок, тютелька к тютельке.
Конечно, номер она нашла. Только сильно это не помогло. По личному Георгий Иванович тоже не отвечал. Ну, хоть кто-то увлекательно проводит вечер понедельника, искренне порадовалась за человека Светлана.
Очередь в супермаркете всегда наводила на нее уныние, и она предпочитала, пока не рассосется, погулять подольше по рядам и порассматривать упаковки с дорогими товарами, которые никогда не купит за такую цену, так хоть потрогает.
Вот сыр с плесенью. Надо же придумают. Да еще с какой! Благородной плесенью. Светлана всю жизнь живет и даже просто культурным человеком себя порой не считает, а тут кусок сыра, и уже благородным стал. Эх, сходить бы театр… Но одной это как-то нелепо. А Кристина, хозяйка квартиры, у которой Света снимала комнату, театры не любила. Ей милее оперы фильмы со Спартаком по телевизору на кухне. Там из одежды на них только меч да кусочек коровьей кожи на причинное место налепили. А Светлана на такое смотреть в компании не могла. Ну не прилично это, будто мастурбация коллективная.
На мужиков голых надо в уединении пялиться, в своей комнате. А лучше в своей постели. Но в Светиной постели давно было холодно.
С тех пор как восемь лет назад она развелась с мужем, серьезные отношения все не заводились. Выплывет на горизонте какой-нибудь залетный хахаль, и вроде бы все при нем. Но после работы хочется присесть на кухне с шоколадкой, а не вавилоны ему в тарелке возводить. А он покушает, поваляется и уедет. И ведь даже не позвонит потом спросить, как день прошел или на семинар в Москву съездила.
Не ездила она, конечно, ни на какие семинары. Наврала. Просто так. Захотелось.
И целый вечер дома провалялась с телефоном. И вот этот день, и этот вечер, были самыми лучшими, ну и зачем тогда вообще все это с мужчинами, решила Света.
Пусть Кристинка смотрит своего Спартака. А она будет мечтать.
Муж ее не любил. Поженились по залету. И с ним ее образ идеального незнакомца никаких даже отдаленных точек соприкосновения не имел. Миша был темно-русым, иногда даже рыжим на солнце из-за капельки осетинской крови где-то в роду, а в ее мечтах всегда был брюнет зеленоглазый. Жгучий. Страстный. Ненастоящий.
Встреть она такого на улице взаправду, широкоплечего, с точеной прической, бородкой, да с иголочки одетого, наверное, подумала бы “ишь как разоделся”. Стильные ухоженные мужчины ей нравились со стороны. Всегда в них внутренне отталкивала излишняя красота. Будто рядом с таким любая обычная женщина станет и простушкой и дурнушкой. А хочется-то, чтобы ты рядом с любимым и сама любила себя.
Вот Света себя и любила. Больше ей любить было некого.
Дочь, как на каникулы к отцу в Америку съездила после второго класса, так в Россию и отказалась возвращаться. Иногда звонила, мальчика своего один раз показала по видеосвязи.
Да, болит за нее сердце, как она там. Но в то же время, Света понимала, что там отец-предприниматель даст ей лучшую жизнь. И Кира это тоже понимала, когда поездила по Диснейлендам, да аква-паркам. Лишь бы мачеха ее не обижала, впрочем Эдит со стороны производила впечатление очень душевной и жизнерадостной женщины.